– Вот это действительно преображение! – раздался голос миссис Марш.
Начались обычные приветствия, и сестры заняли свои места среди гостей.
Сэр Роберт смог очаровать миссис Марш, и вечеринка плавно перешла в ужин.
Все были довольны, особенно Пруденс, которая побаивалась еще величественную мамашу своего возлюбленного. Они с удовольствием поужинали. Омары были великолепны, как и филе с грибами.
Глаза Чарити загорелись при виде клубники, превращенной искусным поваром в соблазнительное блюдо.
Беседа за столом была легкая и непринужденная. Чарити говорила вообще мало, зато Пруденс от счастья болтала без умолку.
Затем сэр Роберт сделал заявление. Он поднял бокал за будущий брак его младшей племянницы и Филиппа Марша, сообщив также, что намерен увезти племянниц с собой в Сомерсет, где они останутся до самой свадьбы, то есть до сентября. Это был тяжелый удар для графа, и он быстро посмотрел на Чарити. Она, казалось, не заметила его взгляда, потому что сама смотрела не отрываясь на своего дядю.
Учитывая малочисленность компании, граф предложил мужчинам не уединяться для традиционных нескольких минут портвейна и политики. Джентльмены это одобрили, а леди тем более обрадовались, потому что еще чувствовали себя немного скованно в присутствии друг друга.
Все прошли в салон. Филипп и Пруденс вместе с сэром Робертом стали убеждать миссис Марш поехать в имение Уиксфордов. Неожиданно Кентон заявил, что хотел бы показать Чарити портрет его матери, который висит в библиотеке.
Чарити удивилась и посмотрела на остальных, но те были заняты разговором об орхидеях сэра Джефри. Только миссис Марш бросила на своего кузена один насмешливый взгляд и снова стала слушать внимательно сэра Роберта.
Кентон молча проводил Чарити в библиотеку, расположенную на первом этаже. Они вошли в комнату.
Здесь вдоль стен тянулись полки с книгами, а по бокам камина горели свечи. Тиндейл пропустил Чарити вперед, любуясь грацией, с которой она двигалась. Его охватило желание.
– Это ваша мать? Красивая женщина.
Голос Чарити вернул его к действительности. Она стояла и смотрела на портрет, висевший над камином. Кентон сказал:
– Я только что понял смысл фразы – «не делай добра, не получишь и зла».
Она посмотрела на него, а затем снова обратила свой взгляд к портрету.
– Не понимаю…
– Сэр Роберт приехал, потому что я написал письмо. И вот теперь он хочет увезти вас.
Она повернулась и отступила на шаг, сказав быстро:
– Не знаю, смогу ли я найти слова, чтобы выразить вам свою благодарность…
– Но. Мне не нужна твоя благодарность, Чарити! Все, что я хочу, это обнять тебя и поцеловать. Кажется, я понял наконец, почему ты не веришь мужчинам. Но я прошу тебя сказать прямо здесь и сейчас, сможешь ли ты когда-нибудь полюбить меня.
Наступило долгое молчание. Чарити не шевелилась. Ее глаза смотрели в его глаза, пытаясь разгадать, что он думает.
– Почему здесь и сейчас?
– Если нет, то мы расстанемся. Или я сойду с ума от желания тобой обладать.
Ее губы слегка вздрогнули. Она улыбнулась.
– Я бы этого не пережила.
Глаза Кентона вспыхнули, но он не пытался тут же схватить ее.
– Значит – да? – спросил он осторожно.
– Мне кажется, что я еще не слышала никакого предложения, – напомнила она.
Она сжала губы, хотя ее выдавал веселый блеск в глазах.
– О, моя дорогая девочка, объявляю, что отныне и навсегда моя вечная любовь будет принадлежать самой замечательной и самой прекрасной женщине в мире. Этого достаточно для тебя?
Кентон обнял ее крепко еще вначале своей речи и поцеловал страстно в конце, желая побыстрее найти ответ.
На этот раз в ее ответе было все, о чем он только мог мечтать. Она обвила его руками за шею и долго не отрывала от него своих губ.
Затем он чуть отодвинул ее от себя и взглянул ей в глаза, почти не дыша, как и она.
– Ты всегда была очень спокойная и холодная. Я боялся, мне понадобится много времени, чтобы зажечь в тебе любовь. Почему ты ни разу не дала мне знать, Чарити?
– Вначале я боялась, – сказала она. – Боялась, что ты раскроешь мою тайну. Я действительно думала, что ненавижу тебя. Но потом обнаружила, что ты мне нравишься и даже слишком. Моя жизнь была запутана и без того, чтобы еще и влюбляться, тем более в законченного холостяка. И не с моим прошлым. Только когда дядя Роберт объявил о своем решении увезти меня и Пруденс в Сомерсет, я поняла, что действительно влюбилась. Я хотела уехать из Лондона, но теперь чувствую себя как приговоренная к смерти.
– Предлагаю кое-что получше – пожизненное заключение, с одним очень нетерпеливым узником, могу добавить. – Он посмотрел на ее сияющее счастьем лицо и поцеловал снова крепко-крепко. – Моя дорогая Чарити, любишь ли ты меня так сильно, чтобы я сразу же мог представить тебя моей матери? – Когда она вздохнула и посмотрела на него изумленно, он продолжал: – Мы все быстренько устроим и поедем в Сомерсет вместе с остальными. Затем мы поедем в Глендейл и там поженимся через пару недель. Возьмем с собой Гарри и Присциллу. Что ты на это скажешь?
Чарити моргала, пытаясь уследить за ходом его мыслей.
– Ты все это придумал за две минуты?
– Я всегда действую очень быстро, – скромно ответил он.
– Мне так и говорили…
Еще две минуты она сдерживала себя, а потом рассмеялась под его пристальным взглядом.
Он погладил ее по щеке и провел пальцами по губам, которые мягко улыбались ему.
– Тебе хватило времени подумать над моим вопросом? – спросил он, с любовью глядя на нее.
Ее губы шевельнулись под его пальцами.
– Да. Если я понравлюсь твоей матери, то мы можем пожениться… через три недели, пожалуй, и это прекрасная идея. А над другими – я обещаю тебе подумать.
– Спасибо. Уверяю, что мать тебя полюбит. И у меня есть уже две идеи, которые требуют немедленного воплощения. Пока мы не покинули Лондон.
– О?..
– Завтра мы займемся твоим костюмом для верховой езды. Настаиваю на темно-зеленом.
– А другая идея?
– Ее можно воплотить сейчас. С первой нашей встречи я испытываю жгучее желание потанцевать с тобой. Могу я вас пригласить на танец, мисс Леонард?
– Здесь? Без музыки?
– Зачем? Мы будем танцевать наверху, а Пруденс сыграет вальс.
– Благодарю вас, сэр, я в полном восторге! – сказала Чарити.
Любовная связь.
