— А я не заметил там никаких признаков жизни, — заявил Финниан.
— Вот как? А мы заметили дым. Еще три часа назад наши дозорные сообщили, что над замком де Валери поднимается дым.
— Ну и что из того? Возможно, это его управляющий.
— А неподалеку бродит целый табун лошадей. Боевых лошадей. И кто-то громко отдает приказы.
— Но я никого там не видел, — пробормотал Финниан. Внезапно почувствовав жажду, он схватил со стола кувшин с элем, с громким бульканьем наполнил свою кружку и осушил ее в несколько глотков.
Брайан же с усмешкой проговорил:
— Итак, теперь мы имеем тут еще и де Валери с его рыцарями. Похоже, он объединился с толпой мерзких саксонцев, жаждущих уничтожить нас. Прекрасно сделано, О’Мэлглин. Ты создаешь нам врагов почти так же хорошо, как обычно находил друзей.
— А ты создаешь угрозу своей жизни, Брайан, — ответил Финниан со зловещим спокойствием в голосе.
Тут Алан поднялся со скамьи и, став рядом с Финнианом, посмотрел на Брайана и тихо проговорил:
— Закрой рот, щенок.
— Я не допущу подобного, так и знай, Брайан О’Коналай, — сказал О’Фейл. — Лорд Финниан заслуживает большего уважения. А если у тебя есть что сказать, то скажи. Я обдумаю твои слова, прежде чем принять решение. Когда же я его приму, мы будем его выполнять, ясно?
В зале воцарилась тишина. Все смотрели на короля, король смотрел на Финниана, а тот смотрел в стену.
Но краем глаза Финниан видел, что король за ним наблюдает. О’Фейл обычно так посматривал на него после того, как он совершал что-то особенно рискованное и безрассудное, например, удовлетворял свое желание нырнуть со скалы в море или посетить могилу, которую выкопал для матери, когда священник отказался похоронить ее в церковном дворе.
Взглянув наконец на приемного отца, Финниан заявил:
— Я знаю, что делаю.
— Так скажи, что именно, — сказал король. — Пусть и все остальные это узнают.
«Все остальные» означало он, О’Фейл, человек, который когда-то спас его, сделал своим сыном, а сейчас смотрел на него с глубоким разочарованием, возможно, даже с недоверием.
Тут король поднялся на ноги, и все в зале затаили дыхание; было ясно, что сейчас прозвучит окончательное решение.
— Это будет твое сражение, О’Мэлглин, — объявил король. Он обвел взглядом зал, а потом снова посмотрел на Финниана. — Ты поведешь людей, и это именно то, к чему тебя готовили. От тебя зависит, победить или проиграть. Я отдаю все в твои руки.
Финниан медлил с ответом. Ох, сколько лет он шел к этому! И вот теперь этот момент настал! Ведь слова короля могли означать только одно: именно его, Финниана, он назначал своим преемником, причем О’Фейл сказал об этом прилюдно. Впрочем, так случалось всегда: если очередной король сам назначал командующего сражением, то этот человек со временем занимал его место.
И Финниан, конечно же, не мог не оценить доверие короля. Начав с самых низов, он поднялся так высоко — блистательный успех!
Судорожно сглотнув, Финниан сжал руку короля и проговорил:
— Onoirduit[5], милорд.
— Нет, Финниан. Окажи нам честь. Выиграй эту войну.
Они, не откладывая, изложили свои планы, и быстрые бегуньи — ирландки-курьеры, которые могли передвигаться по горам так, что даже дикие животные не чувствовали их присутствия, — уже помчались с королевским распоряжением ко всем подданным О’Фейла. А вскоре нестройные ирландские отряды отправятся к своему традиционному месту сбора — к выжженному монастырю на холме над замком Рэрдов.
После обсуждения планов зал на время погрузился в тишину. Каждый из воинов, глядя в темноту, размышлял о том, увидит ли он снова свою семью и друзей и будет ли жив, чтобы встретить следующее лето и собрать урожай следующей осенью.
А затем все направились к двери, негромко обсуждая на ходу все то же — предстоящее сражение. И только один Финниан все еще сидел за столом, склонив голову и опустив плечи под тяжестью мыслей о будущем.
Сенна… Он пойдет к ней. Всего на мгновение.
Сенна сидела в одиночестве в главном зале и слушала непонятные речи, звучавшие вокруг нее. Главный зал по-прежнему был полон людей, и гул их голосов казался ей почти оглушающим. Что ж, неудивительно, ведь она больше привыкла к завываниям ветра и стуку дождевых капель в окна, чем к звукам человеческой речи или смеху…
Сенна не понимала того, что говорилось вокруг, так как говорили на ирландском, но она обнаружила, что очарована этим необычайно мелодичным языком. И ей не нужно было понимать слова, чтобы понять главное: все люди, сидевшие в зале находились в прекрасных отношениях друг с другом и говорили они о том, о чем обычно говорят добрые друзья или родственники, собравшиеся на небольшой семейный праздник.
Оказываясь в подобных компаниях, Сенна всегда сидела молча, стараясь быть незаметной как мошка. Она никогда не знала никого из людей, о которых говорили, и никто никогда не говорил о ней. Даже в своей родной стране она была так же одинока, как и здесь, где говорили на незнакомом ей языке.
Для нее это стало пугающим открытием.
Внезапно к ней подсела красивая молодая женщина и по-английски спросила:
— Госпожа де Валери, не так ли?
Женщина говорила с таким сильным акцентом, что Сенне понадобилось несколько секунд, чтобы узнать свое собственное имя.
— Я — Мьюгейн, — сказала красавица, стукнув себя пальцем в грудь.
Сенна улыбнулась в ответ, и это была ее первая попытка стать человеком, который способен поддерживать разговор, не касающийся овец и счетов.
— Вы ведь спутница Финниана О’Мэлглина, верно?
Сенна кивнула, а ирландка, окинув ее оценивающим взглядом, заявила:
— Я хорошо знаю Финниана.
— Правда? — Неприятный холодок закрался в грудь Сенны. — А я очень мало знаю о нем и с удовольствием послушаю вас, — солгала она с улыбкой.
Мьюгейн тоже улыбнулась, и Сенне вдруг сделалось не по себе — перед ней был великолепный образчик ирландской красотки. К тому же собеседница была в нарядном красном платье, а она, Сенна, сидела в покрытых засохшей грязью мальчишеских штанах. Более того, волосы красавицы, блестящие и черные, как вороново крыло, были тщательно причесаны, а ее, Сенны, грязные рыжие пряди были заправлены за уши. Сенна была абсолютно плоской, у ирландки имелись соблазнительные округлости.
— Вы поступите правильно, оставшись с ним, — посоветовала женщина, выразительно приподняв брови.
— Но у нас… ничего такого нет, — пролепетала Сенна, покраснев.
— Но должно быть, — шепнула ирландка и тут же добавила: — Поверьте мне, я знаю, что непременно будет.
