— Кажется, он вполне удовлетворен исходом, — замялась Ифигиния.
— Отлично, значит, всему конец, — объявил Отис.
— Да. — Она встала и взяла с дивана свою белую шляпку. — Мы с Амелией удаляемся, нам необходимо встретиться со своим поверенным. Надеюсь, увидимся вечером в театре.
— Непременно! — радостно воскликнула Зоя. — Какое облегчение — сидеть в своей ложе и не чувствовать больше, что за тобой следит преступник!
— Есть еще одно затруднение. — Ифигиния по очереди неторопливо оглядела всех троих. — Наверное, вы понимаете, что, хотя история с вымогательницей закончена, в остальном ничего не изменилось.
Зоя непонимающе уставилась на нее:
— О чем ты говоришь, Ифигиния?
— Я должна остаться миссис Брайт до тех пор, пока общество в этом уверено.
— Черт возьми! — воскликнул Отис. — Она совершенно права! Ни в коем случае нельзя ничего менять, иначе Ифигиния будет опозорена!
— С самого начала мы договорились, что, как только дело будет сделано, я просто незаметно исчезну со сцены, — продолжала Ифигиния. — Но я передумала.
Зоя с мрачным интересом взглянула на племянницу:
— Собираешься закончить сезон любовницей Мастерса?
— Вот именно.
Тетя обменялась встревоженными взглядами с Отисом и Амелией. Потом снова повернулась к Ифигинии:
— И он одобряет твой план?
— Более или менее, — уклончиво ответила та. Трудно было бы объяснить им, что Маркус настаивает на браке. Ифигиния боялась, что все немедленно встанут на его сторону, но ведь она не могла выйти за Маркуса, пока не сумеет заставить его влюбиться.
Разоблачение вымогателя казалось теперь очень простым делом по сравнению с новой задачей. Ведь теперь ей предстояло сделать невероятное: убедить Маркуса изменить своим правилам.
Она чувствовала настороженное молчание Амелии, когда они вместе спускались по ступеням Зоиного особняка. Кузина не проронила ни слова до тех пор, пока лакей не закрыл за ними дверцу белого с золотом экипажа.
— Довольно, Амелия. — Ифигиния откинулась на белые бархатные подушки и расправила юбки. — В чем дело?
Та пристально заглянула ей в лицо:
— Я заметила, как ты замялась, когда заверяла Зою и Отиса в том, что вся эта история навсегда закончилась. Тебя что-то тревожит?
Маленький экипаж тронулся и покатил по мостовой. Ифигиния выглянула в окошко. Было около пяти часов вечера, и улицу буквально запрудили модные экипажи, спешащие в парк.
— У меня действительно на душе неспокойно. Мы с Маркусом вчера перед уходом очень тщательно обыскали стол миссис Вичерлей…
— И?..
— И не обнаружили ни печати с фениксом, ни следов черного воска.
— Уверяю тебя, Констанция Вичерлей, какой бы она ни была, обладала достаточным умом. Все это время она, наверное, жила в постоянном страхе разоблачения и ни за что не оставила бы на видном месте неопровержимых доказательств своей виновности!
— То же самое сказал и Маркус. Но если она была умна, настолько умна, чтобы заниматься шантажом, то почему совершила такую грубую ошибку, послав письмо близкой подруге Мастерса? Она явно рисковала вынудить его вмешаться в это дело!
— Возможно, длительное занятие шантажом сделало ее слишком дерзкой, — предположила Амелия. — Или слишком алчной. А возможно, ей потребовались деньги, чтобы покрыть какие-то долги или что-нибудь в этом роде… Нам остается только догадываться…
— Думаю, этого мы уже никогда не узнаем.
— Послушай, Ифигиния, ты уже согласилась, что злишься только потому, что правильной оказалась именно гипотеза Мастерса.
— Моя тоже была не такой уж и плохой, ты же не станешь отрицать!
— Да, но, к сожалению, ошибочной. А теперь, когда дело закончено, как ты собираешься выходить из других затруднений?
— О каких еще затруднениях идет речь?
— Я слышала, что ты сказала сейчас Зое в гостиной, но мы-то с тобой отлично знаем: ты не можешь вечно притворяться любовницей графа!
— Да, но я прекрасно сыграю свою роль до конца сезона! — Ифигиния тихонько откашлялась. — А тебе я, так и быть, скажу еще кое-что — это уже… ну, честно говоря, это уже не притворство.
Амелия очень долго не сводила с нее внимательных глаз.
— Именно этого-то я и боялась…
Ифигиния нервно теребила завязки белого кружевного ридикюля.
— Не тревожься за меня, Амелия.
— Но ты не просто моя кузина, ты самая дорогая моя подруга! Как могу я не тревожиться!
— Займись-ка лучше финансовой стороной проекта Брайт-Плейс. Это гораздо полезнее.
— Но он отшвырнет тебя прочь, когда вдоволь наиграется! Ты и сама прекрасно все понимаешь!
— А вдруг я первая устану от него? — беззаботно парировала Ифигиния.
— Как хотелось бы мне верить в это. Насколько я понимаю, никакие доводы не убедят тебя прекратить опасную игру?
— Нет. Но можешь быть спокойна в одном: с концом сезона закончится и мой роман с Маркусом.
— И что ты собираешься делать потом?
— Займусь проектом Брайт-Плейс. С головой уйду в составление каталога классики, — улыбнулась Ифигиния. — Впереди у меня столько интересных дел, Амелия! Уверяю тебя, моя жизнь не кончится после расставания с Маркусом.
— Я хорошо знаю, какая ты сильная, Ифигиния. И все же не хочу, чтобы тебе было больно…
— Уже слишком поздно спасать меня. Я намерена доиграть до конца, Амелия. Поверь, у меня больше никогда не будет ничего похожего — Мастерс абсолютно бесподобен!
Маркус вежливо склонил голову, заметив Анну с мужем в фойе театра. Сэндс бросил на него сердитый взгляд, холодно поклонился и поспешно отвернулся, якобы для того, чтобы поприветствовать кого-то из гостей. Это был пока не открытый разрыв отношений, но что-то очень близкое к тому.
Анна нервно улыбнулась Маркусу. В глазах ее стояло немое отчаяние.
Блестящее общество театралов сегодня действовало по принципу охотничьего домика, позволив Маркусу лишь на несколько кратких секунд приблизиться к Анне, чтобы не вызвать подозрений ревнивого Сэндса.
— Все кончено, — шепнул Маркус, следуя за леди Сэндс. — Вымогательницей была миссис Вичерлей. Она мертва.
Анна обернулась и испуганно посмотрела ему в лицо.
— Я видела сообщение в утренних газетах и все гадала, что же произошло. — Глаза ее внезапно расширились от ужаса. — Маркус, но ведь это не…
— Нет, не я. По-видимому, ее убил кто-то из жертв шантажа.
— Боже милостивый!
— Пойдем, дорогая. — Сэндс взял ее под руку. Глаза его сузились, когда он увидел стоящего рядом Маркуса. — Я хочу угостить тебя лимонадом.
Маркус сделал вид, что не заметил, как лорд решительно потащил свою жену сквозь толпу. Он вполне понимал Сэндса и не мог осуждать его за излишнюю подозрительность. За последние дни он уже познал очень похожее чувство собственника по отношению к Ифигинии.
