– Добрый день, миледи. Вы сегодня прекрасно выглядите.
Обернувшись, Эвелин смущенно покраснела и кивнула двум солдатам, шедшим ей навстречу.
– Да, прекрасно, – сказал второй, когда они проходили мимо нее.
Она покачала головой, удивляясь неожиданной склонности окружающих одаривать ее комплиментами. Но тут она услышала, как первый солдат сказал:
– «Прекрасно» – это был мой комплимент! Ты не мог что-нибудь свое придумать?
– Лорд Пэн говорил: «Хвалите», – но он не велел нам творчеством заниматься, – отметил второй, пожимая плечами. – А что мне надо было сказать? «Миленькая свинка, миледи»? Когда уже назвал женщину красивой – других вариантов почти не остается.
Эвелин медленно повернулась, смотря в спины солдатам.
– Если ты действительно так считаешь, я не удивлен, что у тебя проблемы с женщинами!
Очевидно, они не знали, что их слышат. Эвелин перевела взгляд на оруженосца.
– Дэвид?
– Да, миледи.
– Пэн велел солдатам любезничать со мной?
– О да, миледи, – ответил мальчик. – Он сказал, что из-за мерзких ублюдков-кузенов, которые годами, черти такие, тиранили вас, надо теперь повысить вашу сценку и чтобы мы все помогли… э-э… расправить ситуацию.
Эвелин еле удержалась, чтобы не рассмеяться. Она поняла, что под «сценкой» он имел в виду самооценку, а под «расправить» – исправить. Но Дэвид очень хорошо запомнил ругательства, ни одного не перепутал.
Усмехнувшись, она пошла дальше по двору, сказав Дэвиду не отставать, и углубилась в мысли о только что полученных новостях. В последнее время ее буквально заваливали комплиментами, и это так смущало и настораживало, что в конце концов Эвелин начала избегать встреч с прислугой. Теперь она поняла, почему они так себя вели: Пэн сказал. Боже, она сейчас расплачется: ее муж забеспокоился и решил попытаться устранить вред, нанесенный «ублюдками-кузенами»…
Чем больше она узнавала о своем муже, тем сильнее начинала любить его. Сообразив, что за мысль только что пронеслась в ее голове, Эвелин резко остановилась. Любить? Пэна?! Ну, естественно, она испытывала обязательную любовь, как и положено любой жене. Да, именно так. Но она не любила его именно любовью… правда ведь?..
– Вот ты где.
Эвелин отвлеклась от размышлений и улыбнулась при вопросе, заданном мужским голосом. Она подняла глаза и увидела Пэна.
– Дэвид, иди в замок и почисть мою кольчугу – она на столе, – приказал он. – И не ходи никуда, не спросив разрешения у леди Хелен.
– Да, милорд.
Эвелин удивленно смотрела Дэвиду вслед.
– Леди Хелен согласилась присмотреть за ним, пока нас не будет, – объяснил Пэн и, взяв ее за руку, повел обратно дорогой, которой она пришла. Эвелин до сих пор держала Самсона другой рукой.
– А куда мы идем, супруг? – Эвелин с любопытством посмотрела на мешок и свернутую шкуру у него в руке.
– Есть наш обед, – ответил Пэн. Эвелин изумленно посмотрела на него.
– Обед? Вы имеете в виду пикник? Мы отправляемся на пикник? – взволнованно и радостно спросила она.
– Да, – проворчал Пэн, но Эвелин заметила, что ему почему-то стыдно признаться в этом. Скорее всего, решила она, предложение поступило от его матери, пока она была здесь. Леди Джервилл объяснила ей, что похлопыванием и яблоком Пэн выражал свою похвалу. Она очень боялась, что Эвелин обидится, и поспешила либо предотвратить, либо как-то загладить это объяснением его странных действий. Леди Джервилл также сказала, что посоветовала Пэну другие варианты – шахматы, прогулки и прочее. Эвелин радовалась и с удовольствием проводила время в компании мужа.
Ее не сильно расстроило, что инициатива принадлежала его матери, – важно, что он сам захотел ее хвалить и охотно последовал всем советам.
Они вышли за ворота, и Пэн повел ее в лес по тропе, которую, очевидно, знал. Вскоре они очутились на поляне, через которую бежал тонкий ручеек.
– О, здесь так красиво! – воскликнула Эвелин, оглядываясь вокруг, пока Пэн начал разворачивать шкуру. – Откуда вам известно это место?
– Я выезжал вчера на лошади, вот и нашел.
– И так близко от дома, – пробормотала Эвелин, чувствуя, как сердце сжимается от радости: он заранее искал уютное место для двоих… Да, сам пикник предложила леди Джервилл, но Пэн позаботился обо всем остальном. Это давало Эвелин надежду на то, что она начинает нравиться мужу хоть немного…
– Садись, – приказал Пэн, разложив на траве подстилку.
Эвелин села, улыбаясь, затем отпустила Самсона. Поросенок немедленно приступил к исследованию поляны. Она понаблюдала за ним, но недолго – ей не стоило волноваться, что он уйдет далеко. Самсон всегда был поблизости, а удалялся только в случае, если хотел что-то показать. Дэвид мог и не бежать за ним сегодня – Самсон остановился бы и сам пошел обратно.
Увидев его, Пэн усмехнулся:
– Надо было сказать Дэвиду, чтобы забрал этого маленького паразита, но я даже не заметил, что он с тобой.
Эвелин удивленно вздернула брови.
– Мне с трудом верится, что вы не заметили, как я несла его, милорд.
– Я отвлекся, – сказал Пэн, гримасничая.
– Чем, милорд супруг?
– Думал, не забыл ли чего.
Это признание вызвало улыбку на ее губах. Пэн, правда, не заметил – он был в тот момент занят выкладыванием еды из мешка на одеяло. На его лице отразилась глубокая сосредоточенность, и, наблюдая за ним, Эвелин чувствовала, как трепещет ее сердце. Она любила… да, она любила этого человека. Пускай он был не очень общителен, но за него ясно говорили поступки. Пэн беспокоился о вещах, имевших для него значение – о замке, о лошади и… о ней. То» что он заранее отправился на поиски места для пикника, служило лучшим примером его забот. Он согласился стать управляющим Рамсфелда, решив, что она будет несчастна, чувствуя себя гостьей и не имея собственного дома. Он приказал всем солдатам хвалить ее, потому что хотел помочь ей снова полюбить себя. Он начал играть с ней в шахматы и ходить на прогулки по той простой причине, что его мать сказала, что это сделает Эвелин счастливой.
Под жесткой оболочкой скрывался замечательный человек. Заботливый. Тот, кого она любила и которому очень надеялась понравиться. Хоть немного.
Пэн поднял глаза и открыл рот, чтобы что-то сказать, но замер, увидев выражение ее лица. Он с минуту так сидел, затем наконец смог закрыть рот и облизнул губы.
– Ты выглядишь сейчас такой нежной и ослепительной…
– Правда, милорд? – тихо спросила Эвелин.
– Да. Ты выглядишь восхитительно. Эвелин улыбнулась и сказала:
– Я себя и чувствую восхитительно, когда вы так на меня смотрите.
– Как? – спросил Пэн, нахмурившись. Усмехнувшись этой защитной реакции, Эвелин сказала:
