— Так ты обещаешь не отвергать с порога все мои супружеские притязания?
— Да.., да.
— И мы будем спать с тобою в одной постели каждую ночь на протяжении всей нашей супружеской жизни?
— До тех пор, пока мы будем находиться в одном и том же городе.
Ранд расслабился и, откинувшись на спинку кресла, внимательно поглядел на Силван.
— Думаю, когда мы поженимся, мне будет очень нравиться надевать на тебя этот халат и затаскивать в нем в постель.
Глаза его светились, как раскаленные до яркой голубизны угольки, и Силван смущенно заерзала в своем кресле.
— А почему?
— Я представил себе, как этот шелк струится по твоему телу… — Он потянулся к ней.
Силван вырвалась из его рук, и — странно — он отпустил ее. Она обернулась, в полной уверенности, что он не даст ей спокойно уйти, но Ранд и не шелохнулся. Только смотрел и ждал. Завтрашней ночи.
* * *
Золотое кольцо с печаткой, которое Ранд надел на ее палец, показалось ей необыкновенно тяжелый. У Силван было страшное ощущение, будто ободок все теснее сжимается и кольцо сдавливает ее палец, еще немного — и кровь перестанет поступать.
Звучным, проникновенным голосом Ранд повторял слова, воздающие честь ей, как своей жене, и этому самому кольцу, как знаку их соединения.
Голос его звучал искренне, и Силван не сомневалась, что слова эти идут от сердца. Она допускала, что таких мужчин, которые женятся, заранее намереваясь убить живую душу в своих спутницах жизни, чтобы те превратились в существа без воли и желаний, на самом деле немного. Но ведь это случается.
Подняв голову, Силван оглядела террасу. Его преподобие отец Доналд предполагал провести церемонию, как положено, в церкви, но Ранд настоял на том, чтобы служба проходила на открытом воздухе. Еще Ранд требовал обязательного угощения для всех, кто станет свидетелем его венчания или просто окажется рядом. Он хотел, чтобы все обитатели господского дома и округи знали о его свадьбе и праздновали вместе с ним.
Силван подумала, что он добился того, чего хотел. Викарий стоял спиной к двери с книгой в Руке. Перед ним расположились они с Рандом, а за их спинами полукругом выстроилось все семейство Малкинов. Гейл с гувернанткой держались чуть сбоку. Все знатные соседи, у которых поблизости были загородные дома, сгрудились сразу же за спинами родни Ранда, вовсе не по-аристократически вытягивая шеи, чтобы получше разглядеть невесту. Дворовая прислуга, с Джаспером и Бетти во главе, образовывала куда менее стройную и более свободно расположившуюся группу, заполнившую всю террасу и выплеснувшуюся даже на лестницу. Еще ниже стояли деревенские жители из Малкинхампстеда.
Слишком уж много народу. Слишком уж прочные узы.
Кто-то втиснул в ладонь Силван такой же тяжелый перстень, как тот, что успел сдавить ее палец. Это кольцо ей надо будет надеть на палец Ранда. Тем, собственно, обряд и увенчается — мгновением, в котором Силван Майлз прекратит свое существование как самостоятельная личность и превратится в придаток Ранда Малкина. Не хотелось ей этого. Образ матери пугающе стоял перед глазами. С тех пор, как Силван себя помнила, ее мать всегда влачила существование бесцветное, тоскливое, этакое жалкое создание, живущее лишь затем, чтобы угадывать желания супруга и всячески ему угождать.
Или другой пример — Кловер Доналд. За все это время Силван и голоса-то ее не слышала. Самое большее, что эта женщина себе позволяла — звучать робким эхом настроений своего благочестивого супруга.
Леди Эмми тихонько толкнула ее в спину — Пора надеть кольцо на палец Ранда.
Силван не пошевелилась.
— Если вы не можете, пусть он сделает это сам.
Силван поглядела на Ранда. Ничто в нем не напоминало того буйного, всклокоченного дикаря, который месяц назад встретил ее градом проклятий и упреков. В первый раз со времени ее прибытия в Клэрмонт-курт волосы у него причесаны, лицо умыто, башмаки блестят, сюртук вычищен щеткой и застегнут на все пуговицы, а галстук завязан безупречным узлом. Этакий образец богатого английского дворянина; так вот должен выглядеть представитель старинного рода, вот так подобает ему себя вести. Но под изысканными манерами скрывалась все та же непреклонная решимость. Ничто не помешает ему добиться своего, ничто не встанет на его пути к намеченной цели. И уж, конечно, ее жалкое и непостижимое желание оставаться в старых девах ему не преграда.
— Надень кольцо на мой палец, Силван. — Голос звучал негромко, но была в нем такая сила, что девушка невольно подчинилась. — Все будет хорошо, вот увидишь. Надень его мне на палец.
Силван неохотно подняла литое фигурное золото и надела обручальное кольцо на палец Ранда. Священник нараспев произносил положенные по обряду слова, не вкладывая в них большого смысла, она же, повторяя за ним эти слова, вкладывала в них слишком много смысла. Она обещала быть верной Ранду в самых невероятных перипетиях их совместной жизни. Она превращалась в его жену.
Дружный вздох облегчения пронесся по террасе.
Силван наклонилась к Ранду, чтобы одарить его традиционным поцелуем, но неловко покачнулась, а Ранд — будто только этого и дожидался — подхватил ее и посадил себе на колени. Вздох облегчения превратился в смех, а потом и в возгласы одобрения, когда Ранд наклонился и запечатлел на ее губах свой первый супружеский поцелуй. Ничуть не менее приятный оттого, что на запретного плода превратился в обычное блюдо, вроде мяса с картошкой, например. Так вот, значит, какова на вкус семейная жизнь!
Всего месяц назад она прибыла сюда, чтобы стать сиделкой у искалеченного войной человека. Так случилось, что она стала его опорой, вернула ему веру в себя и возродила к новой жизни. А вот сегодня Силван почему-то показалось, что они с Рандом поменялись местами. И теперь, к собственному удивлению, она чувствовала, что наполняется силой от прикосновения его губ, от его тесного объятия, от упругости его надежного плеча.
Почему она вышла за него замуж? Теперь она знала. Она сразу почувствовала в Ранде ту неистовую одержимость, которая заставляла его идти к своей цели, не считаясь с тем, какую цену придется за это заплатить. Точно такая же одержимость заставляла ее действовать наперекор всеобщему осуждению там, в Брюсселе, когда она делала то, что считала нужным.
А еще она вышла за него замуж потому, что она любила его.
Ранд покрывал ее шею нежными поцелуями и восхищенно шептал:
— Ты самая храбрая женщина из всех, кого я знаю.
— Постеснялся бы окружающих! — Силван вскочила на ноги, смущенно оправляя свою великолепную, украшенную кружевами юбку.
Родня двинулась вперед. Первым обнял ее Гарт: герцог Клэрмонт тем самым официально одобрил женитьбу брата и принял его жену.
