Мегги соскользнула на землю, расправила юбки амазонки и подошла к краю воды, сверкавшей под утренним солнцем. Море казалось очень спокойным. Волны неспешно набегали на грязный песок, разбивались и снова отступали, чтобы быть поглощенными следующими валами.
Она вдруг ощутила взгляд Томаса и медленно обернулась, чувствуя его близость и непонятное притяжение. То самое притяжение, которое привлекло ее еще при первой встрече, хотя на уме был только Джереми. Джереми, который теперь живет в Фауи вместе с беременной женой. Нет, она не будет о них думать.
— Томас! — позвала она.
Он мигом перекрыл расстояние между ними и привлек ее к себе. Ветер, овеявший их, прижал юбки к ногам Мегги. Томас не поцеловал ее. Только долго держал в объятиях.
— Ты так чертовски невинна!
— Ничего не поделаешь. Что ты еще ожидал от дочери викария?
Он чмокнул ее в кончик носа и развернул так, что она прижалась к нему спиной. Как же она наслаждается его силой, теплом и ласками! Раньше она никогда не думала о жаре, исходящем от мужчины, а теперь… теперь даже эти грешные мысли ее согревали!
— Могу ли я довериться тебе, Томас? — неожиданно спросила она, подвигаясь еще ближе.
Его руки непроизвольно сжались. Опершись подбородком о ее макушку, он без колебаний ответил:
— Да, Мегги.
— Ты тоже можешь доверять мне, — объявила она спокойно и отчетливо.
— Мегги…
Она быстро повернулась и стала легонько водить кончиком пальца по его губам и подбородку.
— Нет, все так. Мы произнесли свои обеты перед Господом. Я держу свои обещания, Томас. Ты мой муж. Я буду с тобой до своего последнего часа. И никогда не покину тебя. К сожалению, я давно не заставляла тебя смеяться. Придется заняться этим. У тебя чудесная улыбка, и я так счастлива ее видеть.
— Чудесная улыбка?
Она не покинет его и будет верна до смерти. Этого недостаточно, черт побери!
— О да.
Он поспешно отвел взгляд, но она заметила, как вспыхнули его глаза. Вспыхнули каким-то непонятным светом. И только сейчас она поняла, что совсем не знает собственного мужа.
Мегги отстранилась и оглянулась на Пендрагон, великолепную груду серого камня, сложенного в мрачное сооружение, больше всего напоминавшее замок: большой, величественный. Враг наверняка призадумается, прежде чем решиться на штурм. Недаром Кромвель в первый раз отступил. Да, Пендрагон преобладал над всем, что его окружало, включая природу, и это, по мнению Мегги, наблюдавшей за плывшим по небу темным облаком, казалось чем-то зловещим. Наверняка здесь кроется немало секретов, а может, и потайных ходов. Кто знает?
Она вздрогнула и улыбнулась.
Мегги лежала в постели без сна, с широко открытыми глазами. Томас любил ее этим вечером, но потом, наклонясь над ней, сказал:
— Думаю, что сегодня мне лучше спать в собственной постели. Спокойной ночи.
И, поцеловав ее в губы, ушел.
В окна проникали брызги лунного света, и это было прекрасно. И также пугающе, потому что свет отбрасывал странные тени на белизну стен.
Почему он передумал? Только сейчас он взял ее, даря несказанное наслаждение, наполняя ее таким блаженством, что хотелось плакать от мощной силы его воздействия на нее. А она-то вообразила, что Томас испытывает то же самое! Очевидно, нет!
Мегги поежилась под толстыми одеялами. На улице похолодало: начинался очередной шторм, настоящая гроза с молниями, оглушительными раскатами грома и проливным дождем. Но пока еще луна светила так ярко!
Мегги почувствовала, как слезы обжигают глаза, и поскорее сглотнула комок в горле. Она всего лишь хотела, чтобы он был рядом. Что тут плохого?
— Будь ты проклят, — пробормотала она, пытаясь заснуть.
* * *
Сегодня Мегги написала отцу и Мзри Роуз, рассказала о Пендрагоне и прихотливо-извилистом побережье, попросила рецепты, а также поручила Алеку и Рори написать песню для ужина с восхвалением, допустим, говяжьего филе по-французски. Она старалась всячески показать, что счастлива, но не знала, удалось ли это: уж очень много странных людей окружали ее.
Свекровь, как и предсказывал Томас, два часа без перерыва читала ей свой дневник, вернее, ту часть, что относилась к осени 1808 года. К сожалению, он был написан по-французски, и Мегги едва понимала одно слово из пяти. Наконец она закатила глаза, и Томас тут же вмешался.
— Мегги очень устала, мама, — заявил он.
Они немедленно покинули Уильяма, его матушку и Мэдлин, так и не закрывшую дневник. Барнакл, топтавшийся под дверью, объявил, покачивая головой:
— Помню, как пять лет назад она читала то же самое. И было это в 1808 году, верно?
— Верно, — кивнула Мегги. — У вас превосходная память, Барнакл. Вы знаете французский?
— Когда спина так болит, поневоле будешь знать, — проворчал он с такой болезненной гримасой, что Мегги машинально выступила вперед.
— Завтра я тоже похожу по вашей спине, если хотите, Бар. Сегодня вам помогло?
— Чуточку, миледи, совсем чуточку. Я, естественно, говорю по-французски.
* * *
Мегги заснула.
Она не знала, что ее разбудило. Какой-то шум, которого она раньше в этом странном доме не слышала. Мышь, пробежавшая по деревянному дому? Бабочка, бьющаяся в стекло? Отдаленный удар грома?
Она вдруг ужасно испугалась.
Мегги сжалась в комочек и старалась не шевелиться, не дышать громко. И ждала, ждала очередного звука. Луна уже скрылась за тучами, буйно клубящимися, разбухшими, черными, как закопченный котелок. Шторм уже налетел: ледяной ветер врывается в полуоткрытые окна. Сейчас польет дождь.
Она ничего не слышит. Ничего.
Трусливая дурочка!
Она уже приподнялась, чтобы закрыть окно… и снова этот звук! Очень похоже на мышиный топоток… но не он. Что-то еще.
Она ничего не видела. Но сейчас это не важно.
Мегги подвинулась к той стороне кровати, которая была ближе к гардеробной, и, вскочив, запуталась в одеялах. Пришлось наскоро выпутываться. Она пошатнулась. Тут небо наконец расколола молния, за ней другая, и казалось, сам Пендрагон пошатнулся от оглушительных громовых ударов. Кто-то словно охнул… кто-то или что-то, прямо за спиной, так что она слышит быстрое неровное дыхание. Мегги, взвизгнув, обернулась.
Перед глазами мелькнула темная неясная фигура. Тяжелый предмет опустился на голову Мегги чуть повыше виска. Она упала на груду сорванных с постели одеял.
* * *
— Мегги!
Мегги показалось, что до нее донесся мужской голос, но так ли это? Трудно сказать. Мало того, ей совершенно все равно. Она в тепле и полной безопасности, и ничто ее не коснется. Совсем ничто.
