Итак, об этом больше не говорили. Большей частью все слушали Лорну, которую подогревал Ньель. Ему нравилось ее красноречие. Он был свеж как стеклышко, совершенно оправившись от вчерашней попойки, которая не оставила никакого следа. Он ел с аппетитом и пил до дна.
Молодая дама была, казалось, неистощима в своих рассказах о Париже, где она очень весело провела время, где светская жизнь, еще более бурная, чем в Лондоне, шла под звуки вальса, очень модного в то время танца. Она рассказывала о лавках, в которых побывала, о модных ресторанах, о театрах, она слушала пение мадам Дюгазон, аплодировала великому Тальма, была на премьере «Ифигении в Авлиде» во Французском театре, где главную роль исполнила блестящая дебютантка мадемуазель Жорж.
– Весь зал заметил, что Первый консул очень заинтересовался ею, и не исключено, что она провела ночь во дворце Сен-Клу...
В этот момент Гийом, который был погружен в свои мысли, насторожился и вмешался:
– Прошу меня извинить, моя дорогая Лорна, но я отнюдь не уверен, что подобные сплетни подходят для слуха молодой девушки. У вас, конечно, найдутся и другие подробности в отношении генерала Бонапарта, потому что в обществе господина Талейрана вы встретились с его приближенными.
– Я не нахожу его интересным! Боюсь, что он очень скучен. После своих сентиментальных выходок и шалостей он решил повысить нравственность во Франции. Если ему позволить это, жизнь в Париже станет очень скучной. Он выступает против слишком прозрачных платьев и начинает борьбу с недавно разбогатевшими людьми... Как все выскочки, он жаждет респектабельности.
– Если вспомнить, что происходило при Директории, мне кажется, это было бы хорошо! – проговорил Пьер Аннеброн. – Он подумывает заново отстроить столицу после тех разрушений, которым подверглись улицы и дворцы во время Революции. Кроме того, после великолепной промышленно-торговой выставки, когда награды получили часовщик Брегет, издатель Фирмен Дидо и фабрикант Конте, выпускающий карандаши, он очень заинтересовался ремеслами и развитием торговли. Для военного это, наверное, очень хорошо?
– Но это совсем не интересно женщине. Представьте себе...
Гийом перестал ее слушать. Он принял решение сегодня же после обеда отправиться к девицам Може под каким-нибудь предлогом. Ведь они снимали его дом. И пока все пили кофе в салоне, он сказал об этом доктору, который выразил свою обеспокоенность: ему бы хотелось пойти с ним, но у него была важная консультация.
– Во всяком случае, я тебя все равно не взял бы с собой. Гораздо лучше будет, если мой визит будет носить самый банальный характер: владелец дома беспокоится о состоянии своего дома...
Аннеброн сморщился.
– Не знаю почему, но мне не нравится, что ты пойдешь туда один! Захвати с собой своего друга Ньеля. Он может подождать тебя снаружи...
– Нет. У меня есть для него занятие здесь: ему надо развлекать мою племянницу. Она только что просила меня показать ей имение. Я извинюсь перед ней, но мне не хочется оставлять ее наедине с Элизабет, которая ее едва терпит.
Вопреки ожиданию Франсуа не слишком обрадовался той роли, которая ему предназначалась, хотя между ним и молодой особой, казалось, царили мир и лад. Его круглое лицо даже как-то вытянулось:
– Знаешь, я рассчитывал попросить твоего кучера отвезти меня к этой замечательной мадам де Варанвиль. Она вчера говорила мне, что с радостью примет меня, и я собирался к ней...
Он что-то бормотал с несчастным видом, и Гийом плохо скрывал свое удивление: его дорогая Роза имела успех! Он сам до приезда Лорны подумывал о ней с большой нежностью и даже больше, и вот теперь этот добряк Франсуа влюбился в нее! Трудно было не понять это по его жалобным глазам разочарованного спаниеля. Он с пониманием обнял друга за плечи.
– Мне очень жаль, Франсуа, но окажи мне такую услугу. Варанвиль и его хозяйка никуда не денутся, а ты обещал мне, что пробудешь у нас целый месяц. Ты можешь поехать туда завтра. Вечером я расскажу тебе, что я собираюсь сделать. Речь идет о тех убийцах, о которых мы с тобой говорили. Кажется, у меня появился след...
Франсуа сразу же забыл о своем огорчении. Такое серьезное дело нельзя было откладывать. Он, конечно, предложил Гийому проводить его, но тот заверил друга, что гораздо лучше будет, если он займется прекрасной англичанкой, которая в настоящий момент ему немного мешает.
Лорна была очень недовольна объяснениями и извинениями Гийома. Уверенная в себе, никогда не сомневавшаяся в своей неотразимости, она почувствовала себя оскорбленной тем, что рассматривала как непозволительную бесцеремонность по отношению к себе, и не могла удержаться, чтобы не высказаться по этому поводу.
– Так-то вы обращаетесь с гостями? Мне кажется, что занять гостей – непременная обязанность хозяина. Вас не было все утро, и вы намерены продолжить в том же духе! Признаюсь, я рассчитывала на большую любезность! И что мы... какое-то время смогли бы провести наедине!
Гийому очень хотелось ей сказать, что он ее вовсе не приглашал, что он волен распоряжаться своим временем и поступками, а для ухаживаний было неподходящее время, но на глазах молодой женщины показались слезы. Это, конечно, было слишком, и он, улыбнувшись, взял ее руку и поцеловал кончики пальцев.
– Не изображайте избалованного ребенка, моя дорогая! Вы ведете себя, как маленькая девочка, которой не дали сладости. То, что не сделали сегодня, можно перенести на завтра. Если, конечно, вы не собираетесь нас скоро покинуть! Мне было бы жаль.
Легкий тон подразумевал, что он вовсе же будет сожалеть о ее отъезде, поэтому Лорна покраснела, стиснула губы и, ничего больше не сказав, повернулась, пожав плечами, и отправилась к Элизабет попросить еще чашечку кофе. Сдержав вздох облегчения, Гийом вышел, довольный тем, что удалось избежать разговора и неловкости, которую он испытывал в ее присутствии. Ее сходство с ушедшей любимой женщиной одновременно ранило его, и восхищало, и вызывало желание то вышвырнуть ее вон, то заключить в объятия.
«Ничего нет лучше прогулки верхом, чтобы привести в порядок свои мысли», – подумал он, направляясь в конюшню.
Бледное солнце делало свое дело, снег быстро таял, дороги развезло. И все-таки старший конюх, очень не любивший выводить лошадей в плохую погоду, устроил целую дискуссию, прежде чем дать ему коня. Снег таял, это так, но он был готов поспорить на что угодно, что к вечеру он пойдет снова.
– Я вернусь до темноты, старый тиран! Мне доехать всего до Морсалина...
– Хорошо, но только не на Сахибе. Я дам вам Роллона, он не такой резвый, но зато очень надежный, как мул.
– Согласен на Роллона! У него характер лучше, чем у вас!
