Самого же Тони удивляло другое: его ничуть не радовало, что он теперь повсюду желанный гость. Вечера проходили с деланной улыбкой на губах, с которых слетали одни и те же любезные пошлости, предназначенные для всех, кто толпился вокруг него с поздравлениями. Такое впечатление, что Клодия вообще никого не интересовала. Все жаждали подробностей скандала с лордом Фэрхейвеном. Да, Клодию он потерял. Но с каким-то удивлением он вдруг обнаружил, что она как бы вновь вошла в его жизнь, заняв каким-то чудесным образом место в его планах. Ему придется одному исполнить все то, что они задумали осуществить вместе, чтобы рассчитаться со всеми обязательствами, будь то Эшфорд или что-то другое. Но как бы он хотел посоветоваться с нею теперь. С кем еще он может поделиться своими сомнениями насчет всей этой смуты и путаницы? А Клодия поняла бы, что события последних недель глубоко затронули его душу. Хотя какая-то часть его существа и влекла его на улицу Сент-Джеймс, он знал, что никогда не сможет и не станет играть в карты или в другие азартные игры. Еще он знал, что самое время возвращаться домой, осесть там и понемногу приводить дела в должное состояние. Клодия была единственным человеком, с которым можно было поделиться самым сокровенным, кроме, пожалуй, Неда. Она, верно, что-нибудь сказала бы и насчет его тревожных чувств в отношении Джоанны.
На следующий день Тони еще сильнее захотелось, чтобы Клодия оказалась рядом: его пригласили на оглашение воли покойной. Это событие состоялось в библиотеке Фэрхейвена. Покойный лорд Фэрхейвен взирал с портрета из-за плеча стряпчего, читавшего документ. Выражение его лица словно говорило: “Да, она глупая, конечно. Но ведь я и любил эту женщину как раз за ее отзывчивое сердце, за дух щедрости и благородства. А теперь, когда она вновь со мной, что ж, Эшфорд, забирайте мои деньги и владейте ими на здоровье”.
Тони рассчитывал получить лишь небольшую сумму на помин души и на вечную память. Когда же он понял, что наследует огромное состояние, то так и сел, ошарашенный новостью.
– Благодарю тебя, мой милый друг, – только и прошептал он. И сразу же услышал, он был почти уверен, что услышал это не только в душе: “Я всегда очень верила в тебя, Тони”. – Я не подведу тебя, Клодия, – поклялся он.
Тони брел домой как в тумане, но все же до него исподволь доходило, что он наконец свободен. Эшфорд можно спасти. Он волен нанять умелого управляющего и поручить ему имение. И еще выкупить назад патент на офицерский чин, а значит, вернуться в армию, к остроте переживаний солдатской жизни. Хозяйствовать пускай остается мать.
Эти положительные перемены к лучшему не вызвали, однако, сильных чувств, которые возникли бы наверняка, освободись он от своих тягот в начале этого сезона. Какой-то неизгладимый след оставили на нем эти тяжкие испытания. Нет, Недом ему не стать. Но и прежним, отчаянным сорвиголовой, которым он всегда слыл, ему уже не быть. Он испугался ответственности, которую получил в наследство. Но за хорошо знакомым ужасом вдруг затеплилась искорка возбуждения, азарта. “Игра, та же игра”, – подумал он и улыбнулся. Он ставил на кон всего себя – наперекор всему свету и бросая вызов собственному прошлому.
Даже не заметив как, он свернул к площади Беркли и вышел к дому Баррандов. Он почти вприпрыжку одолел ступеньки крыльца – настолько сильно было желание поделиться своими новостями с Джоанной.
– Леди Джоанна одевается для утренней верховой прогулки, – сообщил ему дворецкий. – Если вы согласитесь подождать в буфетной, то, возможно, она и уделит вам несколько минут, милорд.
Тони мерил шагами маленькую комнатку, когда наконец вошла Джоанна. Она была очень хороша в своем новом наряде для верховой езды. Это была зеленая охотничья амазонка.
– Ты прекрасно выглядишь сегодня, Джоанна.
– Спасибо, Тони. Ты тоже не такой, как обычно. Есть причины для хорошего настроения? Знаешь, у меня буквально несколько минут. Вот-вот сюда заявятся лорд Оукфорд с сестрой.
Тони приуныл. Лорд Оукфорд был вдов и, похоже, открыл для себя Джоанну как раз в течение последних недель. С тех пор вдовец сделался очень внимательным, так что Тони всерьез обеспокоился тем, какие чувства могла питать к своему новому приятелю Джоанна.
– Я получил потрясающее известие, Джо. Клодия оставила мне приличную сумму денег. До меня это еще не совсем дошло, но, похоже, в последний момент мне бросили ту самую соломинку. Эшфорд в безопасности.
Джоанна от избытка чувств вцепилась в Тони.
– Я так рада за тебя, Тони. Да, должно быть, она очень тебя любила.
Руки Тони задрожали, и, к удивлению Джоанны, она увидела на его лице слезы. Тони вдруг вскочил со стула и отвернулся.
“И ты, похоже, любил ее куда сильнее, чем тебе казалось”, – подумала Джоанна, внезапно ощутив навалившуюся усталость.
Тони прокашлялся:
– Знаешь, меня куда сильнее трогает ее вера в меня, чем ее чувство ко мне. Я думал, что знаю, что у нее на сердце, а в самом конце мне показалось, что я потерял ее доверие к себе. – Он повернулся к Джоанне и попытался улыбнуться ей. – На то были очень веские причины. А теперь, Джо, я хотел, чтобы ты услышала эту новость первой.
– Слава Богу, Марк Хейлзуорт уже арестован.
– Боже мой, я об этом и не подумал даже! Ведь если бы завещание огласили немного раньше, меня бы опять упекли в Ньюгейт.
– Думаю, что Гидеон Нейлор мог бы многое рассказать в связи с этим делом, – сказала задумчиво Джоанна.
– Нейлор?
– Да. Он получил от Фэрхейвена какую-то информацию с намеками и пошел к стряпчим, чтобы дознаться, что значат эти намеки. И понял, что речь шла об изменении в завещании. Поэтому Нейлор попросил юристов задержаться с его оглашением на то время, пока он не продвинется в своем расследовании.
– Да разве стал бы он возиться со всем этим, Джо, если бы ты не убедила его в моей невиновности? Вот и еще одна женщина, веру которой в меня и ее надежду на меня я никак не заслуживаю, – добавил он едва слышно.
Джоанне совсем ни к чему были его благодарности.
– Ну а теперь что делать будешь, Тони? – постаралась она поменять тональность разговора. – Управляющего наймешь, а сам – в армию?
– До чего же хорошо ты меня знаешь, Джо!
Сердце Джоанны дрогнуло. Ведь она рассчитывала, что эта весна заставит его перемениться.
– Знаешь, мысль о возвращении в полк – первое, что пришло мне в голову, – признался он, водя пальцем по вазе, стоявшей на камине. Ее зеленоватая глазурь навела на мысль о зеленых искорках в глазах Джо. Ему захотелось заглянуть ей в глаза – в самом ли деле эти искорки такие зеленые? А заодно увидеть свое отражение в ее зрачках. По-прежнему ли он для нее только старый друг? А вдруг отражение как-то изменилось и в нем появилось что-то небывалое прежде, невиданное? Духу посмотреть ей в глаза ему не хватило.
