— Его светлость герцог Уоррик!
Толпа гостей разом повернулась к входу, где появились два крепких молодых лакея. Они несли инвалидное кресло, в котором, подобно султану или какому-то древнему королю, восседал герцог.
— Вот уж кто пытается переиграть всех, — пробормотала Памела, бросая на Коннора настороженный взгляд.
Тот фыркнул в ответ.
— Удивляюсь, как это он не переодел лакеев ангелами, возвещающими его появление фанфарами.
Вместе с другими гостями они наблюдали, как лакеи несли его в кресле через весь зал и потом осторожно поставили кресло на пол. Следом за ними шли еще два лакея, слегка сгибаясь под тяжестью какого-то высокого предмета, задрапированного бархатом. Гости с любопытством вытягивали шеи, пытаясь увидеть герцога-затворника и разглядеть происходящее во всех подробностях.
На впалых щеках герцога горел румянец, его глаза от волнения сияли лихорадочным блеском. Волосы были аккуратно причесаны и волнами лежали на плечах. На висках серебрилась благородная седина. Несмотря на то, что он был прикован к креслу, его спина была абсолютно прямой. Роскошное одеяние удачно скрывало немощное тело.
Он окинул взглядом проницательных карих глаз толпу гостей, и Памела вдруг увидела в нем человека, который привык командовать везде, где бы он ни находился. Человека, который сумел завоевать сердце любимой женщины, но по собственной глупости разбил его.
— Большинству из вас хорошо известно, зачем вас сюда пригласили, — торжественно начал герцог.
Гости невольно притихли, и Памела не могла не удивиться звучности его голоса.
— После многих лет одиночества я, наконец, обрел сына и наследника.
Это заявление заставило некоторых гостей красноречиво посмотреть на Коннора. Раздались вежливые аплодисменты.
— И сейчас я хочу попросить его занять законное место рядом со мной.
Герцог сделал выразительный жест в сторону Коннора, при этом его рука сильно дрожала, что свидетельствовало о слабости, которую он так старательно пытался скрыть от всех. Памела чувствовала, как Коннор напрягся всем телом. Она знала, что сейчас ему больше всего хочется бежать отсюда. Но вместо этого он крепко сжал ее руку, давая понять, что не собирается проходить это тяжелое испытание в одиночку.
Толпа гостей с готовностью расступилась перед ними. Когда Коннор и Памела шли к герцогу, она почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернувшись, она увидела, что из портретной галереи на них смотрит леди Астрид. Ее глаза блестели столь же лихорадочно, как и глаза ее брата.
Памела нахмурилась — ей не понравилось злорадное выражение ее лица. Но теперь им с Коннором ничего не оставалось, кроме как идти к герцогу. Когда они подошли совсем близко, Коннор нехотя отпустил руку Памелы. Она сделала почтительный шаг назад и присела в грациозном реверансе. Коннор тоже поклонился, но герцог тут же схватил его за руку и заставил выпрямиться.
Памела снова оглянулась, чувствуя в зале какое-то движение. Ей показалось, что несколько новых гостей поспешно скользнули мимо лакея и как-то сразу растворились в толпе. Дурные предчувствия не оставляли ее. Памела снова повернулась к герцогу, мысленно молясь, чтобы его речь оказалась краткой. Тогда она успела бы предупредить Коннора о том, что здесь что-то неладно.
Продолжая держать Коннора за руку, герцог заставил его встать рядом с собой, лицом к собравшимся.
— С того дня как мой сын вернулся домой, в Уоррик-Парк, я старался придумать для него достойный подарок. Не стану хвалиться, но вам хорошо известно, что мое состояние настолько велико, что я мог бы положить у его ног многие сокровища мира. Однако, наблюдая за ним и его прелестной невестой в течение последних двух недель, я убедился в том, что мой сын гораздо мудрее, чем был я в его возрасте. Он уже понял, что такое настоящее сокровище.
Памела почувствовала, как к глазам подступили неожиданные слезы, когда герцог многозначительно кивнул в ее сторону. Тут, словно по сигналу, все четверо лакеев подошли к загадочному предмету под бархатной драпировкой.
— Прислушиваясь к своему сердцу, я пришел к решению подарить моему сыну то, что сделает честь не только ему, но будет памятью о его дорогой матери.
Герцог махнул рукой, и лакеи сняли бархатное покрывало. Вздох изумления прокатился по залу. На позолоченной подставке стоял огромный портрет красивой юной женщины. Ее волосы были подняты вверх и уложены изящными завитками. Выразительные серые глаза, пухлые губы, правильный прямой нос. Но особую выразительность и очарование ее лицу придавала ямочка на правой щеке. В глазах читалось некоторое упрямство. Очевидно, с этой женщиной нельзя было не считаться. Памела вздохнула, думая о ее цельной натуре, ее трагической жизни с герцогом и о том, что он слишком поздно оценил достоинства этой женщины.
Судя по слезам, стоявшим в глазах герцога, он, наверное, сейчас думал о том же.
Высвободив свою руку, Коннор шагнул к портрету словно загипнотизированный. В какой-то момент Памела готова была поклясться, что в его глазах тоже блеснули слезы.
— Это моя мать, — глухо произнес он.
Памела бросила на герцога нервный взгляд. Слова Коннора и то, как резко он побледнел, удивили ее.
— Ну конечно, дорогой, это твоя мать, — сказала она осторожно. — Именно поэтому герцог и выставил этот портрет на всеобщее обозрение.
— Нет, ты не понимаешь, — ответил он, едва шевеля губами. — Это действительно моя мать.
Пока она смотрела на него, пытаясь понять, не сошел ли он с ума, он повернулся к ней с горящими глазами. Она невольно отступила назад, но он, не обращая внимания на ее неподдельный испуг, одним движением сорвал с ее шеи медальон, подаренный ему матерью. Открыв медальон, он протянул его ей с мрачным выражением лица.
Памела посмотрела на находившуюся внутри медальона миниатюру. На ней была изображена женщина с простой прической и светящимся от счастья лицом. Сомнений быть не могло — это была та же женщина, что и на большом портрете, только старше, мудрее и… счастливее.
Памела подняла изумленные глаза на Коннора, не в силах поверить в реальность происходящего. Если он действительно сын этой женщины, значит, он настоящий сын герцога, его истинный наследник! Он на самом деле оказался тем, за кого хотел себя выдать! Он был аристократом по крови, а она… так и осталась незаконнорожденной дочерью актрисы.
Памела невольно попятилась. Она была здесь совсем чужой. Да, это она заварила всю эту кашу, но со своей ролью не могла справиться до конца. Ей суждено было всегда оставаться за кулисами, подальше от света рампы и жадных глаз публики.
