Элизабет была так огорчена услышанным, что не заметила свирепого выражения лица незнакомца.
— Довольно, Элизабет, — пробормотал Дуглас.
Но девушка была не в состоянии внимать доводам рассудка:
— Мне еще есть что сказать.
Дуглас, казалось, едва сдерживался. Его глаза потемнели, рот сжался в мрачную и гневную линию. Он посмотрел на Родерика, с ужасом наблюдавшего за тем, что происходит.
— Родерик, немедленно верните ее на ферму.
— Пойдемте, миледи, — сказал молочный брат Дугласа.
— У меня нет ни малейшего желания покинуть эту комнату.
— Прошу вас, миледи.
Но Элизабет сложила руки на груди и стояла твердо, не собираясь никуда уходить, с очень гордым видом.
Родерик посмотрел на Дугласа.
Тот кивнул.
Прежде чем Элизабет поняла, что происходит, Родерик легко схватил ее в охапку, перекинул через плечо таким же изысканным и осторожным жестом, словно она была мешком овса, и направился к двери.
— Отпустите меня!
Элизабет боролась и брыкалась, пиналась и молотила руками по спине Родерика, но одолеть его хватку так и не смогла.
— Вы не смеете так со мной поступить…
Дуглас долго смотрел в пустой дверной проем, борясь с желанием следовать за Родериком. Он знал, что, если он это сделает, его жизнь и будущее его клана под угрозой.
Ему необходимо заставить Маклина думать, будто Элизабет для него ничего не значит. Если этот человек хотя бы заподозрит, что Дуглас питает к Элизабет какие-то чувства, ночью он их всех перережет.
— Больше она не станет нам докучать, — сказал он, стараясь, чтобы в голосе его прозвучало безразличие, которого он вовсе не чувствовал.
С другого конца комнаты на Дугласа пристально смотрел Малкольм Маклин.
— Хорошо бы это было так, Маккиннон. Хорошо бы это было так.
Всю дорогу от замка Элизабет кричала не умолкая.
Она кричала, когда Родерик ее нес через двор, через арку ворот, увитых плющом, который видел прибытие в Дьюнакен по меньшей мере семи шотландских королей. Она оглашала своими воплями окрестные холмы, вопила, пока Родерик шел по берегу моря. Пока замок не остался далеко позади, она ругалась почище любого матроса. Ее крики привлекали внимание множества изумленных людей.
Боже, думал Родерик, покряхтывая, когда Элизабет молотила по его спине кулаками. Счастье, что никто из этих людей не понимает английского.
Он не останавливался и ни разу не передохнул, пока не добрался до фермы. Честно говоря, юноша просто боялся, что, если он остановится, эта девица как-нибудь вывернется из его рук, и ему придется гнаться за ней до самого Дьюнакена.
Только тогда уже ругаться и кричать будет он.
Подойдя к дому, Родерик ударом нога распахнул дверь и, тяжело вздохнув, поставил Элизабет на ноги. Сакская девушка была в такой ярости, что ее рыжие волосы, казалось, теперь горели пламенем.
— Что вы себе позволяете? — напустилась она на юношу. — Как вы смеете так со мной обращаться? Вы хоть представляете себе, кто мой отец?
Родерик молча смотрел на нее. Никаких сакских герцогов он не боялся.
— Прошу прощения, миледи. Я просто сделал то, что мне было велено.
— А вы делаете все, что вам велят, мистер Маккензи?
Родерик на минуту задумался.
— Да.
Он смотрел, как она расхаживает перед ним, ломая руки, и попытался ее успокоить.
— Лэрд придет навестить вас, когда выберет время.
— Когда он что?.. — Элизабет глубоко втянула в себя воздух, чтобы снова не взвиться и удержаться от крика. — Он будет разговаривать со мной, когда этого пожелаю я! То есть сейчас! Немедля!
Она направилась было к двери, но Родерик быстро схватил ее за руку.
Она сердито посмотрела на него:
— Отпустите меня.
— К сожалению, я не могу этого сделать, миледи.
— Опять делаете то, что вам было велено, мистер Маккензи?
— Да.
Она вырвалась, потом скрестила руки на груди:
— Я закричу!
Родерик не мог не улыбнуться:
— Да вы всю дорогу только это и делали. Лучше сядьте и смирно ждите, как хорошая барышня. Лэрд сейчас придет.
Он подвел ее к стулу, удивившись, что она села без всяких возражений. Элизабет мрачно посмотрела на него и так сильно нахмурилась, что ее брови почти сошлись. Но все равно — Родерику стало ясно, почему Дуглас так увлечен ею.
У этой девушки была необыкновенная сила духа.
Родерик закрыл дверь и прислонил к ней буфет, чтобы Элизабет не смогла убежать.
Когда он повернулся, она держала в руках разделочную доску и готовилась запустить ее в него.
— О-го-го! Как вы думаете, девушка, к чему это приведет? У меня будет трещать голова, а вас я привяжу к стулу!
Элизабет подумала немного и опустила руку. Можно было не сомневаться — доску она оставила для Дугласа.
Или, точнее, для головы Дугласа.
К тому времени, когда более чем через час появился Дуглас — Элизабет придумала для него тридцать семь ужасных пыток. На самом деле тридцать восемь. Последняя, однако, могла привести ее в тюрьму, так что она ее отставила. Пусть она сейчас в ярости, но вовсе не намерена провести остаток дней своих в Ньюгейтской тюрьме. Единственное, чего она хотела, — это чтобы Дуглас чувствовал себя так же ужасно, как и она.
— Благодарю, Родерик, — сказал Дуглас, настороженно глядя на Элизабет, словно ждал, что она в любой момент может броситься на него. — Можешь идти.
— Ты уверен?
— Я думаю, мисс достаточно умна и поймет, что если она меня убьет, то дело примет для нее другой оборот. Сейчас я — единственный, кто не позволит увезти ее на остров Святой Хильды.
Элизабет молча смотрела в пол.
— Может, мне ее связать? — спросил Родерик. — Безопасности ради.
— Нет, вряд ли это необходимо.
Дуглас подождал, пока Родерик не ушел, прошелся по комнате, взял стул и поставил его прямо перед Элизабет. Потом сел. Она молча смотрела на него с мрачным видом. Ее глаза не обещали ему ничего хорошего.
Ничего хорошего она не думала.
— Я вам все объясню.
— Очередная ложь? — Она вздернула упрямый подбородок.
— Нет, правда, Элизабет.
Слава Богу, она его слушает.
— У вас есть полное право презирать меня. Я обманывал вас с самого начала по многим причинам. Кое-что я солгал, потому что у меня не было выбора. Кое-что — потому что это был единственный способ вас защитить. Да, мы с вашим отцом уговорились, что, если я пробуду с вами в супружестве два месяца, он поможет мне вернуть мои владения. Они принадлежат мне по праву рождения и были конфискованы у моего отца за его участие в восстании якобитов тридцать лет назад. Я собирался рассказать вам правду, но ваш отец настоял на том, чтобы я… — Дуглас тщательно выбирал слова, — чтобы я поддерживал вашу уверенность в том, что я простой шотландский скотовод. Так я и сделал. Поначалу мне хотелось преподать вам урок так же, как того хотелось и вашему отцу. Брак с вами очень осложнил мою жизнь.
