Тереза Медейрос - Укротительница привидений

И, не давая Гарриет ответить, Лотти подбежал к окну и широко распахнула его.

– Как я могла проспать такой день? – воскликнула она. – Такой прекрасный день!

За окном уныло завывал ветер, гоня по низкому небу серые облака.

Гарриет взглянула в окно, затем на Лотти и спросила:

– Ты точно уверена, что он тебя не отравил?

– Если он меня и отравил, это был самый сладкий на свете яд! – рассмеялась Лотти.

Прежде чем она успела прикрыть окно, порыв ветра залетел в комнату и разбросал лежавшие на столе листы бумаги. Лотти вместе с Гарриет бросилась их собирать, чтобы убрать в портфель, и вдруг поняла что все листы оказались чистыми.

Она нахмурилась, взяла из рук Гарриет то, что ей удалось собрать, но и они оказались чистыми, как в тот день, когда она купила их в магазине на Бонд-стрит.

– Что случилось? – спросила Гарриет, глядя на задрожавшие руки Лотти. – Ты побледнела, как привидение.

Лотти кинулась к своему портфелю, раскрыла потайное отделение, но оно оказалось пустым.

– Моя книга, – прошептала Лотти, с трудом сдерживаясь, чтобы не выпалить все известные ей ругательства. – Она пропала.

Обежав весь дом, Лотти вышла во двор. Вскоре ей удалось найти Хайдена. Он сидел на краю обрыва, и его темный силуэт четко выделялся на сером фоне неба и моря. Хотя Лотти со своего места и не могла видеть прибрежные камни, о которые с грохотом разбивались волны, ей показалось, что они уже оскалили свои зубы, готовясь принять очередную жертву.

Хайден что-то внимательно читал и. был сейчас как никогда похож на разбойника – с развевающимися по ветру волосами, в расстегнутой у ворота рубашке и высоких сапогах. Лотти видела губы Хайдена. Поджатые в ниточку, застывшие, они ничуть не были похожи на те губы, что так нежно целовали ее прошлой ночью.

Догадавшись обо всем, Лотти подошла вплотную и гневно закричала:

– Ты не имел права рыться в моих вещах!

Хайден поднял голову и с вызовом посмотрел на Лотти. Оба они знали, что она ошибается. По английским законам у нее не могло быть своих вещей. Все, чем она обладала, принадлежало ее мужу, включая тело Лотти.

– Ты совершенно права, – кивнул Хайден, глядя прямо в глаза Лотти. – Мне стыдно за себя. Но я надеюсь, ты простишь мне мои дурные манеры. Просто, увидев первый лист твоего шедевра, я не смог удержаться, чтобы не прочитать все до конца. Должен признаться, меня захватили приключения Ужасного Герцога и его несчастной невинной жены.

С этими словами он вытащил из-под камня остальные листы, исписанные рукой Лотти, и в эту минуту она почувствовала себя еще более обнаженной, чем вчера ночью. Вчера она чувствовала себя счастливой. Сегодня ей показалось, что Хайден заглянул в самые тайные глубины ее души. Она с трудом сдержалась, чтобы не выхватить у него из рук свою недописанную книгу.

– Странно, что ты до сих пор не разбросал рукопись по ветру, – холодно заметила она, указав кивком головы на край обрыва.

– Такой талантливый роман? Ну, что ты я не мог. – Он постучал пальцем по свернутым листам. – Кое-что мне очень даже понравилось, например глава, в которой твоя героиня обнаруживает сумасшедшую дочь Герцога запертой в потайной комнате на чердаке. Прекрасно описано.

Лотти чувствовала себя несчастной и раздавленной.

– В таких книгах обязательно кого-нибудь запирают на чердаке, – попыталась пояснить она. – Особенно если в доме нет подземелья.

– Нужно будет над этим подумать, – пробормотал Хайден, становясь при этом удивительно похожим на злодея, которого описала Лотти в своем романе.

– Ничего этого не случилось бы, отнеси ты меня не в мою, а в свою постель, – огрызнулась Лотти.

– Неужели ты смогла бы уснуть, зная, что я в любую минуту могу задушить тебя? – невинно поинтересовался Хайден и добавил, глядя на Лотти так, словно действительно был готов придушить ее прямо сейчас, на месте: – Скажи, ты уже нашла издателя на эту книгу?

– Конечно, нет!

– Но хотела бы найти, – это был не вопрос, это было утверждение.

– Нет. Да. Не знаю, – покачала головой Лотти. – Раньше я хотела издать свой роман, но это было… раньше.

Хайден засунул рукопись назад под камень и поднялся.

– Подумать только, ведь я принимал тебя за журналистку, пишущую для бульварных газет. Но у тебя оказались иные, более далеко идущие планы. Что ж, у Леди Оукли есть все шансы стать модной в Лондоне писательницей.

– Вот, значит, что ты подумал? Решил, что я все планировала с самого начала? Выйти за тебя замуж, поломать тебе жизнь ради одного несчастного романа?

– Не знаю. Ты сама это сказала. – Хайден задумчиво провел пальцами по щеке Лотти и негромко продолжил: – Ну, а вчерашняя ночь помогла возбудить твое воображение? Что ты почувствовала, когда «холодные руки разбойника коснулись твоей обнаженной кожи».

Лотти закрыла глаза. Он разил ее оружием, которое она сама, можно сказать, вложила ему в руки. Бил ее собственными словами.

– Я полагаю, объясняться излишне, – сказала Лотти, отводя руку Хайдена. – Считай, что я влезла тогда к тебе в окно, надеясь, что ты примешь меня за шлюху и обесчестишь меня прямо под носом у моих рдственников. Считай, что я уже тогда мечтала о том, чтобы моя репутация погибла, а сама я очутилась в глуши, на положении гувернантки, которую знатный и богатый господин нанял для воспитания своей дерзкой дочери. Считай, что я с самого начала знала о том, что этот господин до сих пор безумно любит свою погибшую при загадочных обстоятельствах жену, и решила заставить его забыть о ней и влюбить в себя. – Голос Лотти набирал силу с каждой секундой. – И все это я задумала исключительно для того, чтобы удовлетворить свои писательские амбиции!

Хайден долго смотрел на Лотти, и на щеках у него играли желваки.

– У тебя в романе все произойдет на клавесине или ты оставишь рояль? – спросил он наконец.

Не говоря ни слова, Лотти схватила исписанные листы и направилась к обрыву. Ветер ударил ей вслед и взметнул на голове волосы.

– Нет! – прорычал Хайден, увидев, что Лотти собирается выбросить свой роман в море. Он проворно схватил ее за плечи и оттащил от края обрыва. – Нет, – чуть спокойнее повторил он. – Мировая литература, быть может, и смогла бы перенести эту утрату, но только не один из нас.

Лотти обернулась, прижимая свой роман к груди.

– Я начала писать его в ту ночь, когда впервые услышала привидение, – призналась она. – И это было сразу после того, как ты объяснил, что не можешь предложить мне ничего, кроме своего имени.

Хайден отступил немного назад, словно ему было неприятно стоять рядом с Лотти.

– Полагаю, что работа над этим романом доставляла тебе немалое облегчение, – сказал он, – особенно после того, как ты избежала «ледяного прикосновения руки, испачканной невинной кровью».