Он шагнул было к ней, но тут же отступил назад. Табита права, она причинила ему беспокойство. И немалое. Одно то, что она сейчас стояла в каких-нибудь двух ярдах от него, необычайно красивая, вывело его из состояния равновесия. Дороже у него не было никого в целом мире. Однако она не принадлежала ему. В столовую вошли Пирс и Люси.
Люси тут же пожалела, что они явились не вовремя. Доминик был явно оживлен, глаза блестели. Таким Люси не видела его уже несколько месяцев. Интересно, о чем они говорили? – подумала Люси. Впрочем, беспокоиться не о чем, впереди целых две недели, и за это время они не раз найдут возможность остаться наедине. По крайней мере, это можно будет устроить.
Появилась леди Хантли, и все стали усаживаться за стол.
– Расскажи нам про Маргейт, – попросила леди Хантли Табиту. – Как тебе нравится грозная мисс Бошан?
– Она замечательная.
– Хорошо к тебе относится?
– Прекрасно, мэм.
– Значит, ты там счастлива?
Табита, не в силах солгать, стала усиленно размешивать ложкой суп. Счастлива она там не была, но жизнь в пансионе ее вполне устраивала. Она подняла голову.
– В пансионе очень хорошо работать, да и жить неплохо, – уклончиво ответила она. – Учительницы ко мне хорошо относятся. Особенно мисс Норкросс. Люси, ты ее помнишь?
– Конечно! За ее пианино я провела столько ужасных часов.
Табита улыбнулась.
– Мы живем с ней в одной комнате.
– Ты и мисс Норкросс? – недоверчиво переспросила Люси. – Господи, а она не храпит?
– Нет! – рассмеялась Табита. – Впрочем, не знаю. Может быть, я и сама храплю. Просто мне никто об этом не говорил.
Заметив, что Люси бросила взгляд на брата, Табита покраснела. Значит, Люси все знает. Он ей рассказал, или Люси сама догадалась? В расстроенных чувствах Табита принялась за еду.
За обедом настроение Табиты менялось. Она то чувствовала себя счастливой, то ощущала неловкость в зависимости от того, о чем шел разговор. Сразу после обеда Табита, отказавшись от чая, поднялась к себе в комнату и легла спать.
Табита проснулась ранним утром и, вскочив с постели, босиком подбежала к окну. Мир за ночь стал сверкающе белым. Был канун Рождества.
Под тяжестью снега провисли ветви деревьев, трава исчезла под белым пушистым ковром.
Табита торопливо оделась и сбежала на первый этаж. Оказалось, что она проспала. И когда пришла в столовую, застала там только Люси с матерью. Сев за стол, Табита положила себе на тарелку горячую булочку и налила чашку кофе.
– Судя по твоему виду, ты хорошо выспалась, – весело сказала Люси. – И выглядишь превосходно.
– Спасибо, я спала как убитая, – призналась девушка.
Она отпила глоток кофе и бросила взгляд на Люси:
– А как ты сама себя чувствуешь? Выглядишь ты какой-то осунувшейся. Тебе поспать-то удается?
– Я уже давно забыла, что такое долгий и крепкий сон ночью, – пожаловалась Люси. – Вот он, – она показала пальцем на свой огромный живот, – там, внутри, все время то крутится, то вертится и всякий раз меня будит.
– Бедненькая, – сочувственно сказала Табита. – Но ничего, теперь уже немного осталось.
– Две недели, как утверждает доктор Гудалл.
– Не стоит считать дни, дорогая, – заметила леди Хантли. – Ты, например, появилась на свет на две недели раньше срока, а Доминик – на неделю позже.
В это время в столовую вошел Пирс, подошел к жене, поцеловал ее.
– Я полагала, ты поехал покататься с Домиником.
– Нет, я только что вернулся. А Доминик поехал к сквайру. Видимо, по делам.
Табита бросила взгляд на Люси, но лицо ее оставалось невозмутимым. Табита все меньше и меньше верила тому, что наговорил ей Ричард. Но точно это знала только Люси.
Люси, словно прочитав ее мысли, предложила Табите поболтать прямо сейчас у нее в спальне. Девушки устроились у камина. Табита села в кресло с высокой спинкой и забралась в него с ногами на зависть Люси, которая расположилась в шезлонге, потому что в кресло сесть не могла.
– Теперь рассказывай правду, – потребовала Люси. – Тебе плохо в этом Богом забытом пансионе?
Табита не сдержала улыбки.
– Нет, Люси, не плохо, а пансион вполне приличное учебное заведение.
– Но ты сильно похудела. И вид у тебя несчастный. Там плохо кормят?
– Кормят прекрасно. Но последние недели перед отъездом я с утра до вечера работала и была в расстроенных чувствах.
– В расстроенных чувствах? А как же бедный Доминик? Ведь он сходит с ума от тоски.
– Не ехидничай, пожалуйста.
– Но это правда! Первые несколько недель после твоего отъезда он вообще был не в себе. Мама часто приезжала в Уорикшир, уговаривала вернуться в город, но он и слышать об этом не хотел. Видимо, собирался навестить тебя в Маргейте. Он приезжал?
Табита кивнула.
– Так мы и думали, хотя он ни слова об этом не сказал. Но стал еще более подавленным. На тебя смотрит с грустью. Видимо, потерял всякую надежду завоевать твое сердце.
– Люси, у меня были основания считать, что Доминик увлечен одной женщиной. Может быть, это он по ней сходит с ума?
– Ты это серьезно?
По выражению лица Люси Табита поняла, что той ничего не известно.
– Кто она? – спросила Люси.
Табита отвела взгляд и, вздохнув, ответила:
– Дженифер Костин.
– Дженифер Костин? Да ты с ума сошла! С чего ты взяла?
– Мне Ричард сказал. Он приезжал в пансион. И я ему поверила.
– Бедная Табби…
– Пойми, Люси, разве я могла чего-то требовать? Ведь у меня на него нет никаких прав.
Люси, очень довольная, улыбнулась и сменила тему разговора. Теперь она больше не сомневалась, что все закончится счастливо.
Люси оказалась права. Отношения между Табитой и Домиником постепенно налаживались, они больше не чуждались друг друга, напряжение спало.
В семействе Риз по традиции на Рождество дарили друг другу подарки. На этот раз, незадолго до обеда, все собрались у ярко пылавшего камина.
Табита купила подарки на заработанные от продажи картин деньги. Для Люси – изысканное крохотное платьице в мелкую складочку, которое вышила собственными руками. Для Пирса – набор носовых платков с вышитыми его инициалами. Для леди Хантли – шелковый шарф из славившегося ими Нориджа, стоивший ей столько, сколько все остальные подарки, вместе взятые.
Доминику Табита подарила картину, на которой изобразила озеро таким, какое оно бывает весной.
Именно в эту пору он вернулся из Европы, и они встретились на берегу. Рисовать пришлось по памяти, но это девушку не волновало. За эти годы она так часто рисовала этот пейзаж, что все детали запечатлелись у нее в памяти. Землю она усыпала подснежниками, крокусами и бледно-желтыми нарциссами.
