– Завтра мы нанесем визит мистеру Хеверему, – объявил Роб. – Леди Стенбурн, если хотите, можете остаться, мы с Бетс…
– Нет! Я должна знать, где нахожусь! – перебила она. – На карту поставлено и мое будущее! – Она приложила платок к глазам. – Почему я не приняла предложение мистера Пертуи? – сказала она, словно разговаривая с самой собой, – я была бы сейчас в Уилбурне и, возможно, в эту самую минуту рассматривала бы часы, сделанные в четырнадцатом веке.
Она быстро встала, бросила полный страдания взгляд на свою дочь и убежала в спальню, в которой они с Бетс должны были провести ночь. Дверь за ней с треском захлопнулась.
– Мне лучше пойти к ней, – испуганная Бетс встала и огорченно посмотрела на Роба. – Вы слышали о мистере Пертуи? Не могу этого понять.
– Я думаю, она напугана, – сказал Роб. – Ваш брат никогда не поднимал на нее руку, вы уверены? Мне кажется, что его власть над ней так сильна, что она не может этого вынести.
Помните, любовь моя, у меня есть вы, а у вас есть я, но вы скоро покинете ее дом, и у нее никого не останется. Разве что захочется иметь Джорджа Пертуи! – рассмеялся Роб. Никогда бы ей такого не пожелал!
– Лучше не надо, – согласилась Бетс и ушла утешать мать.
Трое человек, двое спокойные и уверенные, а третий – комок нервов, ждали в приемной мистера Чарльза Хеверема.
Леди Стенбурн теребила в руках чистый носовой платок. Роб и Бетс тихо переговаривались друг с другом. Наконец, клерк объявил, что мистер Хеверем готов их принять.
– Леди Стенбурн! – радостно приветствовал ее Чарльз Хеверем, пожимая ее руки. – Как давно мы с вами не виделись! Лет пять, по крайней мере! Я счастлив снова видеть вас в Суффолке, – его длинное бледное лицо в глубоких морщинах сияло от радости. – А это ваша красавица дочь? Дорогая леди Стенбурн, не могу поверить, что у вас такая взрослая дочь.
Вы кажетесь еще моложе.
Не выпуская рук леди Стенбурн, он пятился в свою контору.
– Пожалуйста, садитесь, – сказал он и указал на несколько стульев в уютной комнате, три больших окна которой выходили на оживленную улицу.
– Чем могу быть вам полезен? – Он подошел к письменному столу, дождался, пока все трое сядут, и сел сам.
Казалось, леди Стенбурн пришла в себя.
– Это… это действительно моя дочь, мы зовем ее Бетс, и ее жених, граф Берлингем. Они расскажут вам о цели нашего визита. Я рада снова увидеть вас, сэр.
Хеверем внимательно выслушал леди Стенбурн и посмотрел на Роба.
– Берлингем, – повторил он. – Вы из Суффолка, ваша светлость? Мне кажется, я уже слышал эту фамилию.
– Возможно, кто-то из моих родственников, – ответил Роб. – К сожалению, я родился в Дорсете. Видите ли, у меня не было выбора.
Это заявление показалось Хеверему очень забавным. Он так весело расхохотался, что все его худое тело затряслось. Но он быстро успокоился и серьезно спросил:
– Что привело вас ко мне, милорд?
– Приданое леди Элизабет. Нынешний лорд Стенбурн намекает, что на содержание его мачехи и сводной сестры уходит такое количество средств, что ему пришлось запустить руку в приданое леди Элизабет, чтобы оплачивать их расходы. Но этого не может быть! Мы бы хотели посмотреть завещание покойного отца леди Элизабет, если вы не возражаете.
Хеверем был возмущен.
– Не могу в это поверить! – заявил он. – Вы говорили со Стенбурном? Этому должно быть объяснение. Дела у Стенбурна идут очень хорошо. Он умело управляет своим имением и блестяще разбирается в цифрах. Я попрошу принести копию завещания.
Он вызвал клерка и велел принести завещание лорда Стенбурна. Пока они ждали, Хеверем, барабаня пальцами по столу, справился о Стенбурне и его младшем брате.
– Мы еще не были в Коденеме, – объяснила леди Стенбурн. – Я редко получаю от них письма, поэтому ничего не могу вам рассказать.
– Я слышал, младший брат… Уилл, кажется, сущее наказание. Никак не может решить, чем ему заняться, и топит свои страдания в джине. Стенбурну с ним достается. Парень часто попадает в переделки, когда напьется. А ведь он уже не мальчик, правда? Ему должно быть уже за тридцать: А, ладно. Вы все сами узнаете, когда будете в Коденеме. А вот и завещание.
Черным по белому: приданое в десять тысяч фунтов и по пять тысяч фунтов каждому ребенку, который может родиться у его дочери. А для своей дорогой, возлюбленной жены граф установил долю наследства в восемь тысяч фунтов в год плюс доход от двух поместий в Эссексе, который после смерти жены должен перейти к его младшему сыну Уильяму. Все остальное получил Годфри.
Посетители потеряли дар речи.
– Но как… – начала Бетс и откинулась на спинку стула, стараясь совместить то, что она только что услышала, с тем, более чем скромным, образом жизни, который они с матерью вели.
– Вы присутствовали при чтении завещания, – напомнил Хеверем. – Разве вы не помните? Все пункты завещания четко сформулированы, разночтений быть не может. Я сам его составлял, следуя указаниям графа.
– Тогда почему вы не потрудились сами убедиться и том, что завещание строго выполняется? – спросил Роб. Он внимательно смотрел на Хеверема. Поверенный был удивлен, но Роб не видел ничего, что указывало бы на то, что Хеверем хитрец или мошенник.
– Конечно, я убедился! – сказал Хеверем, оскорбленный. – Естественно. Нынешний граф соблюдает требования завещания под моим постоянным контролем. Я – человек занятой, как вы понимаете. У меня много клиентов. У меня не было никаких причин подозревать его светлость в нечестности, но он обязательно доводил до моего сведения все выплаты до последнего пенни. Каждая буква завещания выполняется. Я в этом уверен. – Он посмотрел снова на листы бумаги, лежавшие перед ним, словно в надежде, что они помогут ему найти ответ на эту загадку.
– Восемь тысяч фунтов, – прошептала леди Стенбурн. – Восемь тысяч фунтов! И доход с имений в Эссексе! Почему мы никогда не видели этих денег?
– Вы уверены, что вы их не видели, уважаемая леди Стенбурн? – спросил Хеверем. – Не так уж трудно потратить такие деньги незаметно. В наши дни восемь тысяч фунтов трудно назвать большим состоянием.
Круглый подбородок леди Стенбурн выдался вперед.
– Прошу прощения, – сказала она. – Моя дочь знает, что мы имеем, до последнего фартинга. Мы бы получали по завещанию… сколько, Бетс?.. две тысячи фунтов каждые три месяца? Плюс доход с поместий в Эссексе? А что мы получаем?
– Сначала мы получали по тысяче фунтов каждые три месяца. Помнишь, Годфри написал, что новые затраты не приносят того дохода, на который он рассчитывал, и ему пришлось сократить сумму до девятисот фунтов, а затем и до восьмисот?
