Розали, отпив вина, одобрила его план.
– Я рад, что ты согласна. Ведь путешествовать не спеша гораздо цивилизованнее, чем гнать лошадей во весь опор.
– Но и значительно дороже, n’est-ce pas?[58]
– Во время поездки ты получишь удовольствие, – заявил он, – а о деньгах тебе незачем думать.
Она не решилась спорить. Неосведомленность в финансовых расчетах не позволяла ей точно судить о стоимости их комнат, обеда и конюшни для лошадей, или средств на оплату форейторов.
Когда они кончили обедать, слуга вызвал официанта, с поразительной скоростью убравшего со стола тарелки.
– Ну, на сегодня все, Уэбстер, – проговорил Джервас. – Вечером вы свободны.
Дождавшись ухода слуги, он обратился к жене:
– Розали, почему у тебя такой испуганный вид? Если тебя страшит первая брачная ночь, то я могу и повременить.
– Я не чувствую себя так, как должна бы, – призналась она, и в это мгновение ее голос стал ей ненавистен.
– То есть счастливой?
– Замужней дамой, – пояснила она. – Я не могу отделаться от мысли, что неважно одета. Для твоей любовницы это бы еще сошло, но для жены – нет.
Он пригнулся и чуть ли не силком поднял Розали на ноги.
– Для меня ты прекрасней всех на свете. Я никогда не чувствовал себя таким довольным, как сегодня. Теперь я твердо знаю, что мы всю жизнь будем вместе. Никто и ничто не способно нас разлучить, – и он крепко обнял и поцеловал ее.
Его губы убедили Розали, что он сказал правду.
– До встречи с тобой я не верила в любовь, Джервас, – прошептала она. Затаив дыхание от девичьей застенчивости, она разрешила ему провести ее в спальню. Хочет ли он, чтобы она разделась сама, или предпочтет снять с нее платье?
– Я не знаю, что делать, – откровенно призналась она и вновь побледнела.
– Давай я тебе покажу, – предложил он и, встав сзади, принялся расшнуровывать ей ленты на платье.
Когда она осталась в одном белье, а он в рубашке и бриджах, она спросила, не собирается ли он погасить свечи.
Он отказался и, расстегнув манжеты, взглянул на нее:
– И что же, ты почувствуешь себя в темноте более уютно и спокойно?
У Розали екнуло сердце, и она ощутила сильную дрожь в ногах. Забравшись в постель, она, не покривив душой, ответила «нет», потому что не чувствовала в эту минуту никакого уюта и спокойствия.
Джервас ласково засмеялся и снял рубашку.
– Что же тебе неприятней: видеть меня раздетым или позволить мне смотреть на тебя? Неужели ты так быстро забыла, моя дорогая, что твои балетные костюмы были весьма откровенны и не оставляли простора для воображения?
Он снова крепко обнял ее и постарался вернуть ей уверенность своими поцелуями.
Давайте танцевать – пусть трезвая луна
Затмит всю радость дня,
Лишив влюбленных сна.
Уильям Каупер
Розали встала у открытого окна, положила левую руку на подоконник и пристально посмотрела на нее. Она залюбовалась игрой солнечных лучей на своем рубиновом кольце. Затем она высунулась наружу и вдохнула соленый морской воздух. Из кабинки на песчаном пляже в Веймауф вышел какой-то господин. Она посмотрела, как он спустился по деревянной лестнице и осторожно вошел в воду.
Миновало почти две недели с того дня, когда она и Джервас поклялись в верности у алтаря. В конце путешествия они переехали в отель Стейси на набережной, наслаждаясь уединением и друг другом. Джервас бывал иногда упрям, но стремление делать все по-своему сталкивалось в нем с желанием угодить любимой жене и избавить ее от каких-либо неприятностей. Она, прежде заботившаяся о себе сама, с удовольствием почувствовала, как хорошо, когда тебя опекает кто-то другой.
В прошлую ночь они впервые танцевали вместе на балу полиции в зале Королевской ассамблеи. По просьбе Джерваса церемониймейстер, мистер Родбер, не стал оглашать их имена, и собравшиеся не проявили особого интереса к высокому представительному мужчине и его изящной спутнице. Она надела для бала то же белое платье с серебром, в котором венчалась.
В то утро за завтраком они принялись обсуждать, правда, не слишком оживленно, стоит ли им ехать к бухте Лалуорт немедленно или лучше подождать до полудня. Розали перестала спорить, вспомнив, что в полдень он привык заходить на почту. Джервас ни разу не объяснил ей, почему он так поступает, и она решила, что он ждет какое-то важное письмо, по всей вероятности, от своей матери.
– Ну что, ты совсем отчаялась меня дождаться? – спросил он, вернувшись в отель. – Я задержался на конюшне. Нужно было нанять экипаж, чтобы заехать завтра в город. – Он улыбнулся и протянул ей письмо. – Оно пришло сегодня из Бибери.
– Ты распечатал его, – упрекнула мужа Розали.
– Только потому, что оно адресовано мне. – Розали изумленно спросила:
– Почему тетя Тильда написала именно тебе? И о чем в нем идет речь?
– Она надеется, что ты посетишь ее, и она сможет лично тебя поздравить. Очевидно, что это относится и ко мне. Она написала, что летние месяцы в Бибери – превосходный сезон для рыбной ловли. Но самое важное сообщение содержится в постскриптуме. Хочешь, я тебе его прочту?
Она с нетерпением ждала, когда они отправятся смотреть пещеру и лишь кивнула головой.
«Отвечая на вопрос вашей светлости, получала ли семья письма от моего брата за год до рождения Розали, спешу уведомить вас, что впервые он известил наших родителей о беременности Дельфины в декабре 1788 года, через четыре месяца после их свадьбы. Это письмо сейчас находится у меня, как и то, которое он прислал сразу после рождения ребенка. Описывая свою крошечную дочь, он с полной уверенностью заявил, что она унаследовала его глаза, нос и подбородок. Не знаю, как он умудрился увидеть все это у новорожденной. И хотя со временем моя племянница сделалась похожа на свою мать, ее детские портреты очень напоминали изображения Дэвида в его ранней юности».
Розали выхватила письмо у него из рук и сама прочла этот отрывок. Когда она взглянула на Джерваса, ее глаза сверкнули от волнения.
– Я должна была сама обратиться к тете Тильде и все выяснить, но побоялась признаться ей, что усомнилась в своем происхождении. Я даже не догадывалась, что ты решил сделать это за меня, Джервас!
– Мне пришло в голову, что она единственная может открыть мучающую тебя тайну. Осмелюсь заметить, что Лемерсье не знал, когда поженились твои родители, и потому решил, будто ты его дочь.
– Мне нужно сказать ему правду. Какой он несчастный, мне его жаль!
Дочитав письмо до конца, она добавила:
– Тетя Тильда также пишет, что помимо Фрагонара, который у меня, я должна вернуть себе три полотна Греза. Это мое приданое и, судя по всему, не из дешевых.
