— Синтия любит вас, — покачала головой Эмма.
Ему хотелось схватить ее за руку и спросить, что она имеет в виду, и откуда она знает, и что Синтия сказала ей. Но у него была гордость.
На самом деле это была совсем не гордость. Просто он четко понимал, что это никакого значения не имеет, любит она его или нет. Эта девушка была рождена с железным характером. Если она решила не выходить за него замуж, значит, не выйдет. Ее сердце в этом деле не имело решающего голоса.
— Спасибо за любезность, — сказал Ланкастер. — И за неоценимую помощь Синтии.
Эмма перевела взгляд к столу, откуда послышался взрыв смеха.
— Я скорее отрежу себе руку, чем допущу, чтобы молодую девушку вернули этому человеку. Я была свидетелем его игр, вы это знаете.
— Как и я.
— Значит, мы приняли решение.
Эмма повернулась к нему, мрачно улыбаясь.
Когда Ланкастер отошел от Эммы, выпитое, наконец, ударило в голову. Благодаря виски и выигрышам он уже почти не беспокоился, когда третий человек упомянул о его свадьбе.
— Лучше бы поскорее возвращались в Лондон! — давясь от смеха, проговорил сэр Чизхолм. — Вы пропустите свою собственную свадьбу, если не проявите осмотрительность, деревенщина!
Ланкастер был не в таких отношениях с сэром Чизхолмом, которые позволяли тому называть виконта деревенщиной, но он похлопал его по плечу и исчез, ни слова не говоря.
Да, ему действительно надо поскорее возвращаться в Лондон. Не может же он разорвать помолвку прямо накануне свадьбы. И хотя встреча с Имоджин и ее отцом вряд ли будет приятной, Ланкастер не мог дождаться, когда это произойдет. Он хочет быть счастливым. И плохая новость для семьи Брандисс станет началом его счастливой жизни.
— Лорд Ланкастер! — послышался знакомый голос.
Он повернулся и увидел спешившую к нему Синтию.
— Добрый вечер, мисс Мерриторп! — с поклоном ответил он.
Она немного смутилась, но только на короткое мгновение, потом присела в реверансе.
— Добрый вечер, милорд. Улыбнулась ли вам удача сегодня?
— Да, спасибо, все вполне терпимо.
Продолжая вежливо улыбаться, Синтия ущипнула его за запястье.
— Пожалуйста, лорд Ланкастер, не могли бы вы быть поточнее?
Николасу хотелось еще немного подразнить ее, но она вся трепетала от волнения, и от этой дрожи волновалась грудь. Ланкастер получал удовольствие, но вокруг было много других мужчин. Он наклонился к ней ближе, не сводя глаз с полной груди:
— Мы выигрываем, Син.
— Это правда? — Синтия сделала глубокий вдох, и платье еще плотнее обтянуло ее фигуру.
— У нас теперь около семисот фунтов.
— О! — Синтия ухватилась за его локоть и наклонилась к уху. — О, Ник, я чувствую такое облегчение.
Она еще сильнее прижалась грудью к его руке.
— Наверное, мне следовало предложить тебе шаль, — выдавил Ланкастер.
— Если ты скажешь еще хоть слово, я начну мычать.
Но от дальнейших шуток его уже отвлек румянец на ее щеках, ее розовые губы и нежная кожа шеи. Ему хотелось уткнуться туда и покрыть поцелуями все расстояние от шеи до роскошной груди…
Ланкастер оторвал от нее взгляд и перевел его на ближайшее лицо среди гостей. Этим лицом оказалась леди Осборн, которая как-то странно смотрела на него. Ланкастер расправил плечи и отодвинулся от Синтии.
— Если удача на моей стороне, поиграю еще часок, пожалуй. Тебе нравится вечер?
— Совсем не нравится, — улыбаясь, ответила Синтия.
— Синтия… — Она была так очаровательна сегодня, и он уже говорил ей об этом. А вдруг она ему не поверила? — Син…
Из толпы гостей послышался возмущенный голос. Возможно, неудачный карточный ход. Синтия оглянулась на шум.
— После того как мы заплатим твоему отчиму… — начал Ланкастер, но голоса стали еще громче.
И, похоже, доносились они из холла.
— Что там такое? — тревожно прошептала Синтия.
— Игрок проигрался, я уверен.
Однако у Ланкастера уже не было уверенности. Он положил руку на плечо Синтии.
— Оставайся здесь.
Он стал медленно пробираться сквозь толпу гостей. Но поскольку к холлу устремлялось все больше людей, им овладело желание поторопиться. Выйдя в холл, он, не обращая внимания на собравшихся там людей, протолкнулся вперед.
И оказался лицом к лицу с ночным кошмаром.
Прошло десять лет с тех пор, как Ланкастер видел его. Ричмонд не часто бывал в Лондоне. В городе было не так много невинности, а деревня дарила ему щедрые подарки.
Последние десять лет не прошли бесследно для этого человека, годы не пощадили его. Он выглядел беспомощным и хилым. Но Ричмонд никогда и не производил впечатления монстра. Он виртуозно исполнял роль волка в овечьей шкуре. Этакий приветливый и добродушный парень на публике, превращавшийся в чудовище за закрытыми дверями.
Теперь он, похоже, был неспособен даже на самое маленькое зло.
Кожа на его некогда приятном лице обвисла. Он немного ссутулился, а пальцы вцепились в ручку трости. Причем рука, которая удерживала трость, все еще казалась крепкой, хотя была толстой и противной. Ланкастер замер, глядя на эту руку, воспоминания навалились на него.
Он словно оглох, его уши на время перестали слышать. Потом до него опять стали доноситься звуки. Голос Ричмонда, исполненный презрения, бранил дворецкого. Два лакея внушительных размеров, стоявшие рядом с дворецким, не давали Ричмонду пройти в дом.
Сделав шаг вперед, Ланкастер оставил толпу за спиной. Он подошел ближе и увидел Брэма, стоявшего за спиной Ричмонда. У него было абсолютно бесстрастное лицо, словно он смотрел на пустой луг, а не на бурлящую толпу. На мгновение взгляд Брэма коснулся Ланкастера, но выражение лица осталось бесстрастным.
— Я не собираюсь стоять здесь как последняя шлюха, — прорычал Ричмонд. — Проводите меня немедленно в персональную комнату.
Его голос настиг Николаса, царапая кожу. Много дней жизни этот голос был единственным звуком в ушах Ланкастера. Этот голос смеялся, ворчал и ругался. Этот голос выдвигал жестокие требования и нашептывал отвратительные намерения.
Когда Ричмонд повернул к нему лицо, Ланкастер отступил. Он уже повернулся, чтобы уйти, не в состоянии выдержать этот взгляд.
Ричмонд хмуро посмотрел на него, словно не мог вспомнить. Неужели их было так много у него? Так много, что он не может вспомнить? От этой мысли у Ланкастера образовался внутри тугой комок боли.
— Эй, привет, мальчик, — расплылся в дружеской и безобидной улыбке рот Ричмонда. — Хорошо выглядишь. — Его глаза сверлили Ланкастера. — Правда, очень хорошо.
