Ознакомительная версия.
Однако не все вышло так, как мечталось.
Когда Лидия рванула с плеч платье – пуговки так и посыпались! – Лаврентий набросился на нее и опрокинул на пол. Так что любовника у своей дочери Лидия отбивала не на кровати, а прямо на полу.
Лаврентий выполнил обещание и уехал от Шатиловых, приведя приличную причину: «престарелая тетушка» настоятельно требовала ухода. Правда, «поселили» ее не в Коломне, до Коломны все же далековато ездить, а на Бармалеевой улице на Петербургской стороне [27] , и теперь Лидия пользовалась всякой возможностью, чтобы побывать в снятом у купеческой вдовы домике-крошечке, в котором поселился Лаврик (теперь ей было разрешено называть его так) и который выглядел совершенно как в старой песенке:
Одинок стоит
Домик-крошечка
И на свет глядит
В три окошечка.
Она была счастлива. Она никогда не смотрелась такой красавицей – помолодевшей, расцветшей, и глаза ее сияли и сверкали, сводя мужчин с ума. Даже у насмешливого, не склонного к романтике Никиты Шатилова пробудились среди зимы совершенно весенние чувства, и Лидия наслаждалась поклонением мужа, пылкостью любовника, домашним миром (Таня утешилась после отъезда своего кумира на диво быстро, влюбившись в приятеля Олега, по счастью, безответно), собственной воскресшей молодостью…
Длилось это счастье ровно год, а потом Лаврик заболел.
Сначала думали, простуда, осложнившаяся тяжелым бронхитом, потом оказалось – чахотка. Лидия приезжала ухаживать за ним, хоть у постели посидеть, если уж нельзя было в этой постели полежать: приходилось осторожничать, чахоткой заболеть она не хотела.
Между делом завязались у нее в ту пору интересные знакомства: ходили к Лаврику разные товарищи , вроде не друзья его, а соратники по распространению тех же растленных, смутьянских книжек. А может, храни Бог, и по более серьезным делам, Лидия предпочитала лишнего не знать. Удивительно – парни все, как на подбор, были просто красавцы, особенно один меж ними выделялся статью и офицерской выправкой, хотя приходил всегда в штатском. Лидия на него все поглядывала исподтишка, ну а он-то как поглядывал… Называли его Митей, но было ли это настоящее имя или кличка партийная, Лидия не знала.
Нет, конечно, ничего у них с Митей не было, но эти постоянные, стремительные переглядки украдкой радовали ее чрезвычайно и помогали пережить мысль о неизбежности смерти Лаврентия.
Потом и это маленькое утешение было у Лидии отнято: прослышав о болезни сына, приехали из Саратова родители Лаврика и собрались увезти его домой, на солнечную Волгу, прочь из сырого Петербурга. Да поздно, поздно уже было…
Хоронили его родители да товарищи-студенты. Лидия побывала на бедной могилке, поплакала… поставила крест на вернувшейся и вновь улетевшей молодости. Митю разыскать? Да где ж его разыщешь! С тех пор еще крепче привязалась она к мужу. Думала, никогда больше не разволнуется, не расшалится сердце так, как шалило оно в присутствии милого Лаврика (ну и немножечко – Мити). Но когда увидела Бориску…
Да-да, он с самого первого взгляда заинтересовал ее.
Она сейчас сама не понимала хорошенько, отчего дрожкой дрожит в его присутствии: только ли от страха, или еще и от… любопытства. А может быть, от… желания? Даже себе невозможно было в таком признаться, а пришлось: так, как Бориска, давно никто ее не волновал!
И Лидия почти не сомневалась в том, чем кончится это ее стояние на коленях перед наглым убийцей. Ну да, она ему отдалась – торопливо, не раздеваясь, всего лишь юбки подняв (опять же на полу!). Отдалась отнюдь не только ради спасения жизни – хотя, обладая ею, Бориска поклялся, что не убьет ее, – отдалась ради того, чтобы накормить зверя собственной похоти, проснувшегося от давней спячки, голодного и свирепого… отдалась, глуша ладонью стоны животного наслаждения, который исторгал из нее этот грубый, насмешливый, чужой, опасный… неутомимый… так похожий на Лаврика и так непохожий на него человек. Содрогаясь под придавившим ее мужским телом, блуждая затуманенными глазами по стенам своей комнаты, казавшейся отсюда, снизу, с полу, незнакомой, почти чужой и какой-то странно распутной, Лидия какими-то обрывками мыслей думала, что ей, оказывается, всю жизнь нужен был сильный, непокорный, грубый и даже жестокий мужчина. Никита – он совсем другой, поэтому и обречен носить рога. Может быть, если бы он бил ее, если бы так больно мял ее тело, как это делал Бориска…
При мысли о побоях мужа Лидия вдруг зашлась протяжными, хриплыми стонами последнего наслаждения, даже не подозревая, насколько была близка в действительности к этому удовольствию – к его побоям.
Ведь в то время, как она валялась с Бориской по полу, Шатилов, обеспокоенный долгим отсутствием жены, пошел ее искать, да на лестнице, ведущей к ее будуару, столкнулся с Андреем Туманским.
* * *
...
«Париж. В своем кабинете застрелен редактор газеты «Фигаро» Кальметт. Убийство осуществлено Генриеттой Кайо. Над кровавой драмой висит завеса тайны».
Санкт-Петербургское телеграфное агентство
...
«Федор Иванович Шаляпин избран почетным членом Русского театрального общества.
«Известия»
...
«Передают, что в Петербурге образовалась недавно новая, чрезвычайно оригинальная и быстро растущая секта, выдающаяся из среды баптистов и носящая название пятидесятников».
«Голос Москвы»
...
«Киевская полиция напала на след организации по продаже живого товара, соблазнению девушек, устроившихся в приюте «Общества защиты женщин». Одна из жертв была продана помещику, прославившемуся несколько лет назад устройством в Подольской губернии гарема».
«Утро России»
* * *
– Лидию Николаевну ищете? – спросил Туманский, озабоченно глядя на Шатилова своими глубоко посаженными серыми глазами, беря его под руку и заворачивая в обратном направлении. – Ей дурно сделалось, я отвел ее полежать. Брому налил. Ее очень разволновал разговор со Смольниковым. Такая бестактная свинья этот сыскной! Напугал бедную женщину до полусмерти. Думаю, через полчасика она в себя придет и вернется к гостям, а пока занимать их придется вам. Я готов, как домашний врач, подтвердить, что причина отсутствия Лидии Николаевны самая уважительная.
И он властно повлек Шатилова в зал, хваля себя за то, что остался охранять подступы к спальне хозяйки. Если бы Никита Ильич прошел еще шагов пяток, он непременно услышал бы, как стонет его жена в объятиях Бориски.
Ознакомительная версия.
