Теперь она тоже погибла, осознала Элиза, и отчаяние захлестнуло ее. Киприан ее соблазнил, а она не очень-то ему сопротивлялась. Ему даже не пришлось ничего ей обещать.
Но если его намерения по отношению к ней не слишком благородны, во всяком случае, его планы относительно Обри изменились, утешила она себя. Киприан связался с дядей Ллойдом, и скоро они возьмут курс на Лондон. Она пожертвовала своим добрым именем и репутацией, зато Обри скоро будет дома.
Как опекун Обри она должна радоваться этой победе. Разве нет?
Киприан наблюдал, как ялик плывет к берегу. Он отправил Элизу и Обри на берег перед самым началом прилива, пока море было спокойно, и ялику не грозила опасность перевернуться. Сначала Киприан хотел сам отвезти Элизу на берег, но после проведенной вместе ночи побоялся, что не сможет сосредоточиться на управлении лодкой. Считанные минуты, которые он провел с ней на палубе после полудня, показали это со всей ясностью.
Киприан застонал при одном воспоминании о том, как отреагировала Элиза, когда вновь увидела его. Лицо ее было бледно после бессонной ночи, но она улыбнулась, а ее щеки покрылись очаровательным румянцем. Серьезные серые глаза Элизы стали, казалось, еще больше и временами темнели, приобретая более глубокий, волнующий оттенок. Она была рада и в то же время смущена и взволнована, а он едва смог выдавить из себя вежливое приветствие.
Что он ей сказал? Что-то о чистом небе, благоприятном ветре, скорой высадке на берег… Спросил, хорошо ли она спала.
— Дьявольщина! — пробормотал Киприан, только сейчас поняв, почему она после этих слов опустила глаза и упорно избегала встречаться с ним взглядом. Хорошо ли она спала!.. С каких это пор он стал таким идиотом и лицемером в придачу?
Ответ был очевиден. С тех самых пор, как неподражаемая мисс Элиза Фороугуд ступила на палубу его корабля и завладела его сердцем, никаких сомнений у него не оставалось. Он одержим ею, и невероятная ночь, которую они провели вместе, продемонстрировала это со всей наглядностью. Он без устали любил Элизу всю ночь, а сейчас хотел ее даже сильнее, чем прежде, ибо одной только мысли о ее прекрасном теле было достаточно, чтобы его орудие стало твердым, как камень.
Хмуро глядя в подзорную трубу, Киприан пытался унять непрошеное возбуждение, но при виде того, как Оливер поднял Элизу из ялика и побрел к берегу вброд, неся ее на руках, его смятение перешло в ярость. Если бы сейчас Киприан мог дотянуться до Оливера, он без колебаний задушил бы молодого моряка. Как он смеет прикасаться к его Элизе! Оливера он отпустил с ней только потому, что парень слыл на корабле лучшим пловцом. Он действительно плавал как рыба и, случись какая беда, мог бы без труда спасти Элизу, однако сейчас это нисколько не успокаивало Киприана. Правда, с неохотой вынужден был признать он, в последнее время поведение Оливера по отношению к Элизе было безукоризненным. По-видимому, парень воспринял угрозы Киприана всерьез, а сама Элиза никогда его не поощряла, и все же сердце у него было не на месте. «Надо будет сказать Ксавье, чтобы продолжал присматривать за Олли», — мрачно подумал Киприан.
Впрочем, едва выбравшись на берег, Оливер сразу опустил Элизу на землю и вернулся за Обри, шлепавшим по воде самостоятельно. Это немного успокоило Киприана, но он по-прежнему не отрывал глаз от Элизы. Он не мог насытиться ею, он упивался ею даже на таком расстоянии.
Проклятье, да на свете нет другой такой, как его Элиза!
Его Элиза…
Киприан опустил трубу, продолжая наблюдать, как маленькая компания идет по берегу к каменной лестнице, которая вела к дому, впрочем больше похожему на крепость. Его дом, его Элиза… Он хотел, чтобы она была «его Элизой», и он этого добился. Что же еще его гложет?
Готовясь, в свою очередь, покинуть борт «Хамелеона» — составляя расписание вахт и перечень необходимых работ, — Киприан твердо приказал себе выбросить из головы все мысли о том, чего он хочет от Элизы, кроме, разумеется, самого очевидного. Ксавье он наказал разместить ее в своей спальне, выходившей окнами на залив. На первых порах этого достаточно, а там будет видно, решил Киприан.
Спальня была огромной. Она могла похвастать не только гигантской кроватью, застеленной тончайшим бельем из индийского хлопка, не только турецким ковром, которого хватило бы на три обычных комнаты, и живописным видом на бухту со стоящим на якоре «Хамелеоном». К ней была пристроена еще роскошная ванная комната, в которой стояла внушительных размеров бронзовая ванна с закругленными краями, уже наполненная горячей водой, от которой шел пар.
— Когда я увидела, что лодки плывут к берегу, сразу начала греть воду, — говорила экономка. Она представилась как Ана, но Элиза и так сразу догадалась, что перед ней — жена Ксавье, когда, вихрем слетев по узким каменным ступенькам, та бросилась на шею африканцу. Их очевидная любовь и бьющая в глаза нежность были прекрасны, но и мучительны, ибо только теперь Элиза в полной мере осознала, как бы ей хотелось, чтобы так же относился к ней и Киприан.
— После недель, проведенных в море, — добавила Ана, блестя миндалевидными глазами, — первое, что мне всегда хочется сделать, — это хорошенько отмокнуть в горячей водичке. Вам еще что-нибудь нужно, мисс?
— О нет, все замечательно. Просто замечательно! — ответила Элиза, улыбаясь. Она уже хотела отпустить Ану, но вдруг спохватилась: — Мне… мне не во что переодеться, — сказала она и зарделась.
— Не беспокойтесь, мисс. Вы купайтесь, а я положу чистую одежду вам на кровать.
Ана ободряюще улыбнулась и, тряхнув прямыми, тяжелыми волосами, свободно падавшими на спину и доходившими ей до бедер, исчезла за дверью, оставив Элизу гадать, откуда родом эта красавица. Может быть, из Индии? Или откуда-нибудь с Востока? Но где бы ни была родина этой женщины, Элиза была уверена в одном: если у Аны и Ксавье когда-нибудь родятся дети, они будут невероятно красивы.
Впрочем, Элиза не стала тратить время даром и, сбросив одежду, забралась в ванну. На поверхности воды плавали розовые лепестки, придававшие ей дивный аромат, и Элиза погрузилась в воду по самые ноздри.
Какое же это наслаждение — снова получить возможность как следует искупаться! Правда, пока нельзя было сказать, что она купалась, — она действительно отмокала, как выразилась Ана, нежилась в душистой воде. К помощи мыла и мочалки Элиза пока не прибегала, хотя на кованом медном столике рядом с ванной был представлен богатейший выбор этих предметов. Вообще, судя по роскоши, какой окружал себя Киприан, он был довольно состоятельным человеком: его жилище, хотя и лишенное кричащей пышности, было весьма комфортабельным и говорило о прекрасном вкусе хозяина. Правда, во всей обстановке чувствовался исключительно мужской дух, но Элиза решила, что оно ему очень подходит.
