– Ты не поверишь, дедушка, – сказала она, и ее голос дрожал от возбуждения. – Пегас перепрыгнул через реку, честное слово! Он увидел меня на другом берегу и прыгнул. Он даже не коснулся копытами воды, а ты ведь знаешь, какая река широкая. Это же фантастика, правда?
– Да уж, – ответил граф Сторр. – Но ведь и Пегас – необыкновенная лошадь. Манвилл, вы, мне кажется, незнакомы с моей внучкой?
Как только Кандида вошла в комнату, лорд Манвилл встал со стула. Услышав последнюю фразу деда, Кандида вздрогнула, будто у нее над ухом выстрелили из ружья. Их взгляды встретились, и на какое-то мгновение они оба будто окаменели.
Они стояли, не сводя друг с друга глаз, и между ними словно возникло поле высокого напряжения. Все вокруг, казалось, исчезло, и они были вдвоем в каком-то другом мире.
Затем вдруг, невнятно вскрикнув, почти как испуганный кем-то зверек, Кандида повернулась и выбежала из комнаты, тут же окунувшись в сияние полуденного солнца. Через секунду, пробормотав извинение, лорд Манвилл последовал за ней.
– В чем дело? Что происходит? – в раздражении вопросил лорд Сторр. – Куда побежала Кандида, и почему молодой Манвилл побежал вслед за ней?
Леди Сторр вновь принялась за свое вышивание.
– По-моему, Артур, – мягко сказала она, – нам теперь стали ясны причины того, почему Кандида была так несчастна.
– Ты имеешь в виду, что это Манвилл расстроил ее? – сердито спросил граф Сторр. – Ну нет, я этого не потерплю, ты слышишь, Эмили? И я также не допущу, чтобы он забрал ее, если он приехал для этого. Она приехала к нам, и если сейчас покинет нас, то получится, что мы будто снова потеряли Элизабет.
– Манвилл-парк находится совсем близко от нас, – спокойно сказала леди Сторр, – и у меня такое чувство, Артур, что в любом случае мы не потеряем ее в полном смысле этого слова.
Кандида остановилась на дальнем конце террасы. Она знала, что лорд Манвилл догоняет ее, и гордость не позволила ей бежать дальше. Она стояла, опустив руки на каменную балюстраду, и, когда он приблизился к ней, по ее телу пробежала дрожь.
Ее голова была повернута к нему в профиль. И он мог видеть четкую линию ее маленького аристократического носа, округлый изгиб приоткрытых губ и гордо приподнятый подбородок.
Он вновь – в тысячный, наверное, раз – спросил себя: как он мог быть таким глупцом, что не понял сразу, кто она?
Он медленно подошел к ней ближе и, увидев бьющуюся жилку у нее на шее, понял, что ей страшно. Через мгновение она почти шепотом выдохнула:
– Вы… приехали за… Пегасом?
– Нет, – ответил он, – я искал вас.
– Я не должна была брать его… ведь вы за него заплатили, – сказала она. – Это ваш конь, но я просто не могла… оставить его.
– Дело не в Пегасе!
Лорд Манвилл говорил низким и хриплым голосом. Затем, сделав над собой усилие, он произнес уже более спокойно:
– Неужели вы не понимаете, какую ужасную суматоху вызвали? Миссис Хьюсон постоянно всхлипывает, Бейтмана скрутил его ревматизм, Гартон стал таким раздражительным, что чуть ли не половина конюхов пригрозили уволиться, а Альфонс стряпает отвратительные блюда, которые невозможно есть.
Кандида чуть заметно улыбнулась.
– Это, конечно… неправда, – выдавила она.
– Правда, правда, – заверил лорд Манвилл. – А Адриан так много стихов написал, а затем разорвал, и клочки валяются по всему дому.
Она бросила на него быстрый взгляд.
– Значит, вы знаете о том, что Адриан… пишет стихи?
– Он рассказал мне о том, как много вы ему помогали, – мягко сказал лорд Манвилл. – Спасибо вам, Кандида. Вы так много сделали для Адриана. Вы поняли, что именно ему нужно, в то время как я обращался с ним совершенно неправильно.
– Вы… не сердитесь, что он… пишет стихи? – спросила Кандида.
– Я ни на что не сержусь, – ответил лорд Манвилл. – Я полон радости – хотя это еще слабо сказано, – что вновь нашел вас, Кандида.
– Я думала, вы разозлились… на меня, – прошептала Кандида. – Вы сказали…
– Давайте забудем о том, что я сказал, – прервал ее лорд Манвилл. – Я тогда будто сошел с ума… И, кроме того, не понимал, что произошло.
– Но почему вы здесь? – спросила Кандида. – И почему Альфонс все еще в Манвилл-парке? По-моему, вы должны были вернуться в Лондон.
– Я искал вас, – просто сказал лорд Манвилл.
– Я думала, что вы уже в Лондоне, – едва слышно сказала Кандида. – Я думала, что вы… весело проводите время… забавляетесь со своими… друзьями.
– Я сотни миль проехал по всей округе. Я чуть не загнал всех лошадей в своих конюшнях, – сказал лорд Манвилл. – Если бы вы видели их, вам это причинило бы боль. Но я купил одного коня, с которым, думаю, вам будет приятно встретиться.
Она молчала, и он добавил: – Это Светлячок.
– О, как я рада!
Лишь сейчас в ее голосе зазвучали теплота и сердечность.
– Мне не терпится посмотреть, как вы будете ездить на нем.
Кандида глубоко вздохнула.
– Я хочу… кое-что сказать… вам, – медленно произнесла она, и он видел, что она делает над собой немалое усилие. – Вы рассердились… на меня, и, и хотя я не сделала… того, что вы… думали… я все же… обманывала вас.
Лорд Манвилл хотел что-то сказать, но она жестом попросила его дослушать. И рука, и, казалось, все ее тело дрожали.
– Нет, нет, я должна это сказать, – продолжала она. – Я долго думала об этом. Теперь мне ясно, что я… не должна была ехать в Лондон с майором Хупером, когда он попросил меня об этом… Мама этого не одобрила бы… Но в то время я думала лишь о Пегасе, а другого средства, чтобы не потерять его, не видела. Майор Хупер был добр ко мне, но я чувствовала… хотя и боялась признаться в этом даже себе… что было что-то странное в других… женщинах, ездивших на его лошадях. То же самое было у миссис Клинтон. Я была уверена, что маме она не понравилась бы, хотя она и была такой внимательной и заботливой. Но я была настолько глупа, что вообразила, будто она покупает мне все эти… платья как… подарок, потому что хочет… помочь мне. Я не знала, что… вы заплатите… за них.
– Кандида, – умоляющим голосом начал лорд Манвилл, но она снова подняла руку, прося его не перебивать, и он понял, что должен дать ей договорить. У него мелькнула мысль, что она, должно быть, не раз репетировала эту свою речь, готовя ее к тому дню, когда они встретятся.
– И когда вы увезли меня без… компаньонки – из тех, что сопровождают молодых девушек на светские мероприятия, – продолжала она, – и я стала жить в Манвилл-парке, где тоже не было женщин, я понимала… конечно, понимала… что это нехорошо. Внешне все выглядело вполне прилично, но меня не покидало ощущение, что мое поведение… достойно порицания, хотя я и чувствовала себя такой счастливой.
