— Оставьте мне поднос. Я потом поем.
Она тут же погрузилась в работу и не заметила, как Жасмин вышла из комнаты. Еще один шелковый стежок, еще одно мгновение ни с чем не сравнимого наслаждения.
Ее замысел обретал жизнь под иглой…
— Tea? — прошептала Селин. — Пожалуйста, иди спать.
— Еще нет.
Селин вздохнула и опустилась на пол возле ее стула. — Я буду просто счастлива, когда ты закончишь. Я еще никогда не видела тебя такой неистовой, как сейчас.
— Я хочу, чтобы оно получилось прекрасным. Оно обязательно будет таким.
— Если лорд Вэр находился бы здесь, он ни за что не разрешил тебе так мучиться ради него.
Мучиться? Tea еле удержалась от смеха. Работа над знаменем настолько далека от мучений, насколько это вообще возможно. Эти дни так похожи на жизнь в прекрасном сне, а работа делала этот сон более правдивым и восхитительным.
— А разве лорда Вэра нет здесь?
Селин покачала головой.
— И он, и Кадар уехали четыре дня назад.
— Куда?
— Я не знаю. Но Кадар сказал, что они вернутся через две недели.
О, ну что ж, это не важно. Ничто не имеет значения, кроме сложности узора и красоты ложащихся друг к другу ровных стежков. Нет, это неправда. Оставалось еще кое-что, значащее для нее очень многое. Вэру не должно ничего угрожать.
— Он взял с собой Абдула?
— Нет. С ним отправился большой эскорт, но Абдул остался здесь.
Но Вэр под защитой. Это хорошо. Теперь она снова может все внимание переключить на знамя.
Селин внимательно изучала вышивку.
— Похоже, ты уже заканчиваешь.
Tea кивнула.
— Это просто великолепно. Мне кажется, ты еще никогда не создавала ничего более великолепного.
Tea знала, что это так, и с каждым новым узором знамя становилось все более выразительным и прекрасным. В нем ощущалась сила.
— Но оно заставляет меня чувствовать себя как-то неуютно. Здесь скрыто очень много… воинственного.
— Это хорошо. Знамя должно выражать мощь и благородство.
— От него трудно оторваться. Оно зачаровывает.
Tea не отвечала.
— На прошлой неделе прибыл фургон с шелком. Я приказала не выгружать его. Нет смысла распаковывать куски ткани, раз мы повезем его в Дамаск. Я правильно сделала?
Еще несколько стежков, и она сможет начать вышивать алым цветом. Что спросила Селин? Что-то насчет шелка в Дамаск?
— Ты сделала очень умно, что позаботилась о покупке шелка.
— Ты не слушаешь меня. — Селин вздохнула, поднимаясь. — Я приду за тобой снова. Это единственный способ заставить тебя хоть немного поспать.
— Все, что скажешь.
— А во дворе при замке армия черепах пожирает львов, — пошутила Селин, Tea невпопад ответила:
— Я уверена, что все будет хорошо.
Селин покачала головой и пошла к кровати.
— Только тогда, когда ты закончишь это знамя.
Свершилось!
Tea устало распрямила спину и взглянула на знамя. Три недели непрерывного труда, так она еще никогда не работала.
Великолепно!
Знамя еще следовало обшить, но рисунок она закончила. Алый и золотой цвета пылали и трепетали на шелковом полотне, захватив ее в плен. Она не могла отвести от него глаз.
На какое-то время ее охватило странное ощущение неловкости. Селин права. От него исходила воинственность.
Но разве не всякая красота обладает мощью? Ей не верилось, что это она сотворила такое великолепие.
Она встала, потянулась, чтобы размять затекшие мышцы. Ею овладело странное опустошение, словно перелила всю себя, свои силы в это знамя.
Что ж, она отдохнет… Теперь у нее масса свободного времени. Она осторожно сняла шелк с рамы и сложила его. Она обошьет его, когда проснется, а затем отдаст его Вэру.
Если он здесь. Селин, кажется, не упоминала о его возвращении. Эта комната стала за последние недели ее единственным миром. Замок мог быть захвачен Саладином, а она даже не узнала бы об этом. Ей надо спросить Селин, когда она проснется…
Она сняла платье и двинулась через комнату. Селин растянулась, заняв всю кровать.
— Подвинься, — прошептала Tea, чуть подталкивая ее.
Селин открыла сонные глаза.
— Ты закончила?
Tea кивнула, залезая под покрывало.
— Осталось только подшить.
— Я сделаю это для тебя.
— Нет, я должна сама все закончить. — Ее веки, неимоверно тяжелые, уже не открывались. — Но только… завтра.
Селин протянула руку и заботливо укрыла сестру покрывалом.
— Я рада, что ты сможешь отдохнуть, — пробормотала она.
— Ты отвезешь их сразу? — спросил Кадар, наблюдая за подъемным мостом.
Вэр кивнул.
— Нет смысла ждать. Чем дольше она проживет здесь, тем большему риску подвергнется. Никто не скажет, когда Великий Магистр пойдет на новое убийство.
— Мне твоя затея не по душе, — сказал Кадар. — Это не доброе дело.
Неужели Кадар не понимает, как нелегко ему решиться на это.
— Тогда подскажи, что делать, чтобы сохранить ей жизнь. Бог свидетель, я не знаю.
— Она возненавидит тебя.
Вэр кивнул и сжал бока лошади, направив ее через мост.
Селин пошла рядом с ними по двору, тоненькая, маленькая, но настроенная весьма воинственно, как солдаты, что ехали следом.
— Я рада вас видеть. Почему вы не приехали раньше?
— Где твоя сестра?
— Спит вот уже четвертый день. Она встает только поесть и снова ложится спать.
Вэр нахмурился.
— Она больна?
Селин покачала головой.
— Просто до смерти устала. Она хотела закончить для вас знамя до нашего отъезда. — Селин повернулась к Кадару. — Ваши соколы чувствуют себя хорошо. Мне кажется, они любят меня больше, чем вас.
Кадар усмехнулся.
— Я бы не удивился. Они, возможно, почувствовали в тебе родственную душу. Ты ведь такая же строптивая и яростная, как Альенора, в то время как я человек кроткий и мягкий.
Селин насмешливо фыркнула.
— Такой же кроткий, как нападающая кобра.
— Кобра может тоже быть тихой, пока кто-нибудь не забудется настолько, что станет тревожить ее. — Он спешился. — И это совсем не вежливо с твоей стороны, сравнивать меня со змеей. Я сам считаю себя львом. Или, возможно, леопардом.
— Мы завтра выезжаем, — сказал Вэр, обращаясь к Селин. — Разбуди свою сестру и скажи ей, чтобы готовилась к путешествию.
Лицо Селин засветилось от радости.
— В Дамаск? Так скоро?
Вэр уклонился от прямого ответа.
— Скажи, пусть собирается.
Селин светло улыбнулась, и, развернувшись, побежала через двор.
Вэр повернулся к Кадару.
— Поедешь со мной или останешься здесь?
— Ты думаешь уберечь меня от стыда? — Кадар пожал плечами. — Мне всегда нравились поездки. Кроме того, стыд все равно будет преследовать меня, даже если я спрячусь от ее гнева. Ты не собираешься говорить ей, куда мы направляемся?
