Большинство, однако, было одето так же, как Джейми: килт, плед и шапочка, у многих прикреплены кокарды. Я отыскала глазами Джейми; по-прежнему мрачный, он стоял у стены. Руперт затерялся в толпе, но двое куда более крупных Маккензи стояли по левую и правую руку Джейми, точно телохранители.
Беспорядок и суматоха в холле поулеглись после того, как постоянные обитатели замка оттеснили вновь прибывших к нижней части зала.
Вечер был сегодня особенный, и кроме юнца, который обычно играл на волынке в одиночестве, появились еще два волынщика; гордая осанка одного из них, а также сделанные из слоновой кости наконечники трубок его инструмента свидетельствовали о том, что это признанный мастер. Он кивнул двум другим, и зал наполнился густым басовым гудением волынок. Менее крупные, нежели боевые волынки Северной Шотландии, эти производили тоже достаточно шума.
Но вот в басовую мелодию ворвалась пронзительная трель, от которой у слушателей закипела кровь. Женщины вокруг меня пришли в возбуждение, и я вспомнила строчки из «Мэгги Лодер»:[20]
Я Рэб-певец, известный всем в округе,
И сходят девушки-красавицы с ума,
Едва возьму свою волынку в руки…
Женщины на галерее если и не сходили с ума, то, во всяком случае, были в полном восторге и, свешиваясь через перила, оживленно переговаривались и воздавали дань восхищения то одному, то другому из прогуливавшихся по залу особенно нарядных представителей сильного пола. Какая-то девушка обратила внимание на Джейми и с приглушенным восклицанием предложила подружкам полюбоваться им. Тотчас начались оживленные перешептывания и мурлыканье по поводу его наружности. Впрочем, многие говорили не столько об этом, сколько о том, как это он явился присягать. Я заметила, что Лаогера, увидев его, так и просияла, и припомнила, как Алек говорил тогда в загоне, что ее отец ни за что не выдаст дочь за того, кто не из клана Маккензи. В самом ли деле он племянник Колума? Возможно, это лишь хитрость. Уловка, должная прикрыть человека, поставленного вне закона.
Музыка волынок достигла наивысшей громкости и страсти — и вдруг оборвалась. В полной тишине, наступившей в холле, Колум Маккензи появился в верхних дверях и торжественно прошествовал к воздвигнутому в почетном конце зала небольшому возвышению. Он не делал никаких усилий, чтобы скрыть свою немощь, но на этот раз и не выставлял ее напоказ. Он выглядел великолепно в своем лазурно-голубом кафтане, богато расшитом золотом, с серебряными пуговицами и розовыми шелковыми манжетами почти до локтя. Килт из тонкой шерсти спускался ниже колен, закрывая почти полностью ноги и короткие чулки. Шапочка голубая, но в кокарду вставлены перья, а не веточка падуба. Весь зал затаил дыхание, когда Колум занял свое место в центре возвышения. Кем бы еще он ни был, но актер он великолепный.
Колум повернулся лицом к собравшимся, воздел руки и приветствовал всех громким кличем:
— Tulach Ard!
— Tulach Ard! — заревел зал в ответ.
Женщина рядом со мной вся задрожала.
Затем Колум произнес короткую речь на гэльском языке. Она была несколько раз прерываема громкими криками одобрения, а сразу после нее началась церемония присяги.
Первым к возвышению подошел Дугал Маккензи. Он остался стоять перед возвышением, и головы братьев оказались на одном уровне. Дугал оделся богато, но на его коричневом бархатном кафтане не было золотого шитья, и таким образом он не отвлекал внимания от великолепной пышности наряда Колума.
Дугал выхватил из ножен свой кинжал и опустился на одно колено, держа кинжал острием вверх. Голос у Дугала был менее сильный, чем у Колума, но все же достаточно громкий для того, чтобы каждое его слово услышали во всех уголках зала.
— Клянусь крестом нашего Господа Иисуса Христа и священным железом, что я держу в руке, посвятить мою преданность, верность и честь клану Маккензи. Если рука моя когда-нибудь поднимется против вас, пусть этот кинжал поразит меня в сердце.
Он опустил кинжал и поцеловал его в том месте, где рукоятка соединяется с лезвием; затем вложил оружие в ножны. Все еще коленопреклоненный, Дугал протянул Колуму обе руки, тот взял их в свои и поднес к губам в знак того, что принимает присягу. Затем он поднял Дугала на ноги.
Обернувшись, Колум взял серебряный кубок с накрытого тартаном особого столика. Эту тяжелую чашу с двумя ручками по бокам он поднял обеими руками, отпил из нее и протянул Дугалу. Тот сделал большой глоток и вернул кубок. Поклонился лэрду клана Маккензи и отошел в сторону, освободив место следующему за ним человеку.
Процедура повторялась с неизменным однообразием — от клятвы до пригубливания кубка. Прикинув, сколько народа ждет своей очереди, я снова подивилась способности Колума поглощать спиртное. Я как раз занималась примерными подсчетами, сколько же ему придется выпить до конца вечера, когда увидела, что следующим в очереди стоит Джейми.
Дугал, принеся присягу, остался стоять позади Колума. Он заметил Джейми раньше, чем Колум, так как тот тем временем принимал клятву на верность от кого-то еще, и я увидела, что он очень удивился. Дугал подошел к брату и что-то тихонько сказал ему. Глаза Колума были прикованы к человеку, стоявшему перед ним, но сам он весь напрягся. Он тоже был удивлен — неприятно удивлен, как мне показалось.
Накал чувств в холле, весьма высокий и при начале церемонии, теперь еще повысился. Если бы Джейми отказался от присяги, не исключено, что возбужденные члены клана растерзали бы его на части. Я потихоньку вытерла взмокшие ладони о платье, глубоко переживая свою вину за то, что ввергла Джейми в столь опасную ситуацию.
Он казался спокойным. В зале было жарко, но Джейми не вспотел. Он терпеливо дожидался своей очереди, ничем не показывая, что сознает опасность положения: сотня окружающих его, вооруженных до зубов мужчин немедленно кинется на того, кто рискнет выступить против Маккензи и клана в целом. Вот уж действительно «Je suis prest»! Или он решил последовать совету Алека?
Как только настала очередь Джейми, ногти мои сами собой впились в ладони.
Он изящно опустился на одно колено и склонился перед Колумом в глубоком поклоне. Но вместо того чтобы выхватить из ножен кинжал для присяги, поднялся на ноги и посмотрел Колуму в лицо. Прямой как стрела, он казался выше ростом и шире в плечах, чем любой из собравшихся здесь; а над стоящим на своих подмостях Колумом он возвышался на несколько дюймов. Я взглянула на Лаогеру. Когда Джейми выпрямился, она вся побелела, и кулаки ее были крепко сжаты, как и у меня.