Когда Артур снова появился перед съемочной группой, его встретили дружные аплодисменты, к которым он отнесся совершенно равнодушно, мгновенно превратившись в угрюмого типа.
Работа продолжалась целый день, а после съемок составляли план на неделю. По воскресеньям съемочная группа отдыхала – при условии, если на неделе стояла хорошая погода, и съемки проходили ежедневно. В противном случае приходилось работать без выходных. Когда выдавалось свободное воскресенье, Лизетт с Даниэлем выезжали за город, гуляли по лесу, по травянистым склонам холмов Суссекса. Лизетт любила эти места, откуда открывался чудесный вид на Чичестерский собор и расстилавшееся вдали море.
Публичные сеансы в Куинс-холле проходили с большим успехом, устроителям пришлось организовать безостановочный показ роликов, чтобы удовлетворить всех желающих. Вскоре программу начали демонстрировать в Чичестере, в нее включали местную хронику, что вызывало неизменный восторг публики.
С наступлением теплых дней Лизетт с удовольствием плавала в море, пользуясь «купальной машиной», заимствованной у мистера Дженкинса. Эти хитроумные сооружения стояли у западной стороны причала. Почему они назывались машинами, Лизетт так и не поняла, в них не было ничего механического: подвижные кабины на больших колесах с двумя проемами по обе стороны. Купальщица входила в заднюю дверь кабины, а потом в это сооружение впрягали лошадь, которая тащила его в море, пока вода не доходила до осей колес. Потом лошадь распрягали, купальщица выходила с другой стороны кабины, уже переодевшись в купальный костюм, и оказывалась прямо в воде. После купания все повторялось в обратном порядке – лошадь тянула кабину на берег. Днем Лизетт никогда не плавала вместе с Даниэлем. Это было не принято: женщины и мужчины купались отдельно, но в теплые ночи они вместе шли к морю, подальше от людей, снимали одежду и обнаженными плавали по лунной дорожке.
Даниэль понимал, что люди скоро привыкнут видеть себя на экране, да и местная хроника перестанет быть для них новинкой. Поэтому, за исключением особых событий или важных спортивных состязаний, он решил в летний период делать комедии и снимал их в бессчетном количестве. Только на них у публики был ненасытный спрос.
Близость к морю открывала безграничные возможности для разнообразных комедийных сюжетов. В фильмах Даниэля актеры падали с лодки, потом выплывали, а искусственные крабы впивались им в пальцы. Незадачливые пловцы запутывались в рыбацких сетях, героев картин закапывали по шею в песок, разгневанные мужья гонялись за бедолагами, которые в подзорную трубу подсматривали за их женами. Даниэль часто подыскивал талантливых актеров в маленьких местных театрах, в одном из которых – «Олимпик-Гарденс» – он нашел трех выдающихся комиков. Если он был занят съемками, то отправлял на поиски новых талантов Лизетт.
Съемки продолжались до самой осени, но число солнечных дней заметно поубавилось, и производство фильмов вскоре пришлось приостановить. Оставив студию на Джима и возложив на него все съемки – в случае хорошей погоды, Даниэль отправился в Лондон и его окрестности за заказами на новые фильмы. Он часто неделями не бывал дома, присматривая заодно новое место для студии.
Лизетт знала, что он недоволен сложившимся в последнее время положением. Отчасти это объяснялось тем, что владелец земельного участка, у которого он арендовал ферму, отказывался отдать ему внаем прилежащую к ней территорию. Даниэль собирался расширить студию – это диктовалось назревшей необходимостью. Другая причина заключалась в том, что он безуспешно пытался установить на студии газовые лампы для дополнительного освещения. Масляные лампы давали слишком мало света, особенно в сумрачные дни. Местная администрация отклонила его просьбу подвести газ к ферме, мотивируя отказ тем, что участок слишком удален от газовой магистрали. К этому времени в Великобритании и других странах на смену газовому освещению постепенно приходило электричество, в котором Даниэль видел решение своих проблем: скоро можно будет снимать и зимой.
Лизетт, хотя и скучала по Даниэлю, никогда не сидела без дела. Она познакомилась со своей соотечественницей Вероникой Дегранж, которая была замужем за местным бизнесменом, и благодаря ей с еще двумя француженками, живущими в округе. Они вчетвером стали регулярно встречаться то у одной, то у другой в доме. В остальное время Лизетт читала сценарии, которые все чаще стали приходить к ним от потенциальных авторов. Лизетт и сама пробовала писать драмы. Она знала, что Даниэль в будущем мечтал снимать фильмы драматического содержания, и в нужный момент готова была показать ему свои опусы.
Однажды в декабре, незадолго до возвращения Даниэля, Том принес с почты два письма, адресованные ей лично. Одно было от ее парижского адвоката. Лизетт сразу решила, что оно касается вопроса о наследстве. Второе письмо было от Джоанны. Лизетт вскрыла его первым. Они с Джоанной снова начали переписываться с тех пор, как она устроилась в Лионе. Джоанна до сих пор еще ничего не знала о Марии-Луизе и о страданиях Лизетт, связанных с потерей дочери. Лизетт радовалась успехам подруги: Джоанна организовала очередную выставку своих работ, которые, судя по всему, неплохо продавались. Как обычно, Джоанна настойчиво приглашала ее к себе, однако Лизетт пока не могла принять ее приглашение. Она была постоянно занята – независимо от того, был Даниэль дома, на студии или уезжал по делам.
Лизетт уже собралась распечатать второе письмо, как в комнату вошла миссис Пирс, которая ошеломила ее своим заявлением:
– Я пришла сказать, что ухожу от вас, мадам, – угрюмо произнесла она, нервно потирая руки.
– Что-то произошло, что заставило вас принять это решение? – с беспокойством спросила Лизетт.
– Я ухожу именно потому, что ничего не произошло, – сквозь зубы процедила экономка. – Я уже потеряла всякое терпение, все ждала, что это случится. Когда я узнала о вашем приезде, радовалась, что скоро у вас будет свадьба, но тут никакого намека на венчание. Думаю, этого вообще никогда не случится.
Следующие ее слова потрясли Лизетт.
– По всей округе ходят слухи о вас и мистере Шоу. Говорят, что вы живете во грехе, а я больше не хочу пачкать свое доброе имя и не останусь с вами под одной крышей.
Лизетт пристально посмотрела на нее.
– В таком случае, миссис Пирс, вы должны немедленно покинуть этот дом. Я не хочу оскорблять ваши моральные устои.
– Я отработаю свое месячное жалованье.
Лизетт покачала головой.
– В этом нет необходимости. И не беспокойтесь о рекомендации. У меня к вам нет никаких замечаний. Я сейчас же напишу рекомендательное письмо, можете забрать его в любое время, когда будете уходить.
