Джонас не двигался несколько долгих мучительных секунд, а потом медленно открыл дверь и шагнул через порог, сделав первый шаг, уводивший его от Селии навсегда.
Селия хотела бежать за ним, чтобы остановить, чтобы пойти с ним, но она ничего не добьется, умоляя его остаться или отправившись вместе с ним. Ей следует выяснить все, что сделал ее брат, и вернуть Хейвуд-Эбби.
Селия услышала грозный стук закрывшейся за Джонасом двери и почувствовала, как оборвалось сердце.
Затем она повернулась к брату.
– Так что ты сделал?
– Что ты сделал? – требовательно повторила свой вопрос Селия. Она еще никогда в своей жизни так не злилась.
– Я спас тебя от жизни с человеком, который не способен никого любить, – в праведном гневе расправил плечи Хардли. – Он бы уничтожил тебя точно так же, как уничтожал всех, кто по глупости испытывал к нему привязанность.
– Ты говоришь о Мелисент?
– Да! Из-за него она умерла!
Селия отступила назад и пристально посмотрела на брата. Боль, которую он испытывал от потери Мелисент, была очевидной. И она не уменьшилась, как думала Селия, а стала еще сильнее.
– Джонас не имеет никакого отношения к смерти Мелисент, Хардли. Она выбежала на улицу, и ее сбил экипаж.
– Потому что она убегала от него! Потому что она любила меня, а Джонас хотел, чтобы она сбежала с ним!
– Ты глупец! Мелисент тебя не любила. Она не любила никого, кроме себя.
– Это неправда. У нас было взаимопонимание. Мы собирались пожениться, но Хейвуд хотел оставить ее для себя. Он заставлял ее сбежать с ним.
– Если кто кого и заставлял что-то делать, так это, несомненно, была Мелисент. Она пыталась убедить Джонаса жениться на ней.
– Нет!
– Ты всегда возносил Мелисент на высокий пьедестал, – Селия смотрела брату в глаза, – не понимая, какой она человек на самом деле.
– Я знал, какая она. Она была самым прекрасным человеком на земле. Она была…
– Избалована до отвращения, – вставила Селия. – Ее баловали всю жизнь и позволяли делать все, что хочется. Ей все сходило с рук.
– Нет!
– Да! Ее родители, так же, как и ты, закрывали глаза на недостатки дочери. Она была жестокой и бессердечной. Она умаляла достоинства любой женщины, с которой сталкивалась, и подчеркивала ее недостатки.
– Нет!
Селия резко махнула рукой, давая брату понять, чтобы перестал защищать Мелисент.
Хардли замолчал.
– Именно так и было. Потому что высмеивание всех подряд давало ей ощущение превосходства. Насмешки над людьми придавали веса ее персоне.
Селия не могла поверить, что такой умный человек, как ее брат, оказался настолько покорен физической красотой Мелисент, что не видел ее духовного убожества.
– Тебе никогда не нравилась Мелисент, Сесилия. Я всегда знал, что вы не выносите друг друга.
– Мелисент никому не нравилась, Хардли. И если бы ты сумел заглянуть под ее невероятно красивую оболочку, тебе она тоже не понравилась бы.
– Перестань! Ты говоришь такие ужасные вещи только потому, что Мелисент была влюблена в человека, которому ты по глупости отдала свое сердце.
– Возможно, Мелисент и любила кого-то, но это точно был не Джонас.
– Ты не видела их в тот вечер. Она просила Хейвуда, умоляла оставить ее в покое.
– Нет, ваша светлость, – прозвучал у них за спиной голос Аманды. – Она умоляла Хейвуда забрать ее в Гретна-Грин, чтобы они могли пожениться.
Селия вместе с Хардли повернулись к Аманде.
Аманда вела себя необыкновенно тихо после ухода Джонаса, что было совершенно на нее не похоже, и Селия почти забыла о ее присутствии в комнате. Хардли, должно быть, тоже. Но она привлекала их внимание, упомянув о Гретна-Грин и о браке.
– Это неправда. Мы с Мелисент собирались пожениться. С отцом Мелисент мы договорились об этом много лет назад. И потом, у Хейвуда тогда даже титула не было. Он являлся вторым сыном человека, которому самой судьбой было предначертано все потерять. Зачем ей понадобилось выходить за него замуж?
– Очевидно, для того, чтобы выдать ребенка, которого она носила, за ребенка лорда Хейвуда.
Несколько секунд после этого сообщения Хардли молчал. Когда он, наконец, заговорил, его реакция была такой же бурной, как извержение проснувшегося вулкана.
– Это ложь! Кто сказал вам такую злобную ложь?
Аманда подошла ближе и посмотрела на Хардли так, будто перед ней был слуга, а не герцог.
– Это не ложь, ваша светлость. Ради вас мне бы хотелось, чтобы это была ложь, но я точно знаю, что Мелисент носила ребенка.
– Откуда вам это знать? Эту историю наверняка сочинили какие-нибудь завистливые дамочки после смерти Мелисент.
– Не уверена, что вы когда-нибудь слышали от Мелисент о миссис Крамперт, – покачала головой Аманда, – но…
– Крамперт? Ну разумеется, слышал. Мелисент называла ее Крампи. Она была няней Мелисент, а потом стала выполнять роль компаньонки, когда Мелисент потребовалось сопровождение.
– Мать Мелисент уволила ее без рекомендаций после смерти дочери, поскольку та была единственным человеком, кто, кроме леди Канделл, знал о беременности Мелисент. Леди Канделл думала, что удастся пресечь любые слухи, распространяемые недовольной бывшей прислугой, которую уволили. Оставшись без рекомендаций, миссис Крамперт была в отчаянии. Она пришла к моей старшей сестре Лилиан, потому что до перехода к леди Канделл работала в нашей семье. Лилиан, конечно, ее приняла. Она и сейчас помогает сестре ухаживать за двумя ее детьми.
– Этого не может быть, – затряс головой Хардли, не веря своим ушам. – Не может быть.
– Но это так, ваша светлость. Мелисент носила ребенка от другого мужчины и была готова на все, чтобы найти мужа раньше, чем вы объявите о помолвке. Она боялась вашей реакции, когда обнаружится, что вас обманули. Она выбрала Хейвуда, посчитав его самым сговорчивым из всех своих знакомых.
– И он отказал ей, – прошептал Хардли, как будто разговаривал сам с собой.
– Именно так, потому что он не любил ее. И знал, что вы ее любите. В отличие от вас он отказался предать вашу с ним дружбу.
– Но я думал…
– Ты не думал ни о ком, кроме себя и своего желания отомстить невинному человеку, – смотрела в упор на брата Селия. – Человеку, который когда-то был твоим самым близким другом.
– Но Хейвуд не отрицал, когда я обвинил его в попытке увести у меня Мелисент.
– А ты бы поверил ему?
Хардли открыл рот, пытаясь что-то сказать в свое оправдание, но так и не произнес ни слова, молча рухнув в ближайшее кресло.
