— Аль как исполняешь дела посадницкие, Микола Мезиславович? — резко отворив дверь ногой, с порога спросил князь Александр.
— Доброго здравия, княже! — поклонился посадник, спешно проглатывая непрожеванный кусок гуся, — стараемся не щадя живота своего!
— Молодца этого величай Добровитом, — указал Невский на своего попутчика, — он сын Славуты Шумилина. Знавал такого боярина?
— Царство им небесное, — перекрестился Микола, — и матушке твоей, боярин, Хендрике Герардовне, и батюшке твоему убиенному. Прошу на трапезу.
Посадник указал гостям на покрытую ковровым покрывалом широкую лавку, стоящую у большого стола. На столе было несколько серебряных узорчатых блюд: на одном помещался большой румяный гусь, начиненный яблоками, на другом ― зажаренный целиком поросенок. Соблазнительно пахли свежие расстегаи с белорыбицей. На столе также были квашеная капуста с клюквой, насыпанная горкой в ковше с птичьей головой, различные соления, большая чарка и несколько стопок поменьше с медом хмельным и дежечка с квасом.
— Прошу угощаться, что бог послал, — смущенно продолжал посадник, и указал князю на застеленный нарядным ковриком большой резной стул, стоящий в начале стола. Как видно, это было главное место за столом. Проворный слуга подскочил с миской для омовения рук перед трапезой и полотенцем, расшитым красными петухами.
Добровит скромно присел на лаву у стены.
— Что туда, Добровитушка, — приветливо окликнул Микола Мезиславович и потянул молодого боярина к столу, где уже отламывал вторую ногу от гуся князь Александр.
— А дело у нас к тебе серьезное, — после небольшой паузы, позволившей разжевать очередной кусок, продолжил Невский. В его ясных, обычно веселых голубых глазах сверкнул металлический блеск.
— Молодец этот указывает на Замяту Горяниновича, дядю своего, — Александр смотрел прямо в глаза посаднику, — как на убийцу родителей своих. Сказывает, наемников привел дядюшка ночью. И сам он, тогда еще малец, видел, как расчет происходил.
— Поди, больше, чем десять лет минуло, — задумчиво произнес Микола, — Добровитушка уже совсем богатырь.
— Вот и пришел он за отца поквитаться, — сказал князь, — а что Замята?
— Так и живет там, в имении оном, — отвечал посадник, — сам брата и золовку схоронил.
Добровит ничего не ел. Он только хмуро следил за разговором старших, и лицо его приняло жесткое выражение при последних словах посадника.
— На руках его кровь моих родителей, — угрюмо сказал он и замолчал.
Наступила пауза. Невский отведал еще жареного поросенка, а посадник, задумавшись, теребил край золототканой скатерти.
— Тут суд рядить надо, — наконец сказал он, — а послух есть?
— Видели все я, сестренка моя Радмилка, да старая ведунья Баяна, — отвечал Добровит, — Баяну схоронили давно, а сестренка мала была совсем. Испугалась сильно и не помнит, поди, ничего.
— Нет доказательств у тебя, молодец! — уже тверже сказал Микола, — по судной грамоте решать вам в поле спор с Замятой!
— Я уже решил, — вмешался в разговор Александр, — быть кулачному бою. Без оружия. Чтоб смертоубийства не произошло. Сами казнить убийцу будем!
В пять часов утра с природой произошло что-то странное. Небо вдруг сразу очистилось. Воздух стал чистым и прозрачным. Луна, посеребренная лучами восходящего солнца, была такой ясной, точно она вымылась и приготовилась к очень важному событию. Солнце взошло багровое и мрачное.
На большую, поросшую зеленой травой поляну, приехало несколько повозок и группа всадников. Люди сразу разделились на две части и почти не общались между собой. В каждой группе шли какие-то обсуждения и приготовления.
Наконец на поляну неспешным шагом въехал небольшой отряд вооруженных всадников. Отряд возглавлял псковский посадник Микола Мезиславович в красном суконном кафтане, а по его правую руку, на шаг сзади, ехал помощник посадника. Замыкали отряд четверо псковских дружинников.
Группа остановилась посередине поляны, и помощник развернул грамоту и начал громко читать. Лошадь под ним беспокойно топталась, не давая ему исполнить свой долг со всей торжественностью:
— Посему, в соответствии с Псковской Судной Грамотой, и по приказу князя Александра Ярославича Невского, назначается княжий суд между боярами Шумилиными — Добровитом Славутичем и Замятой Горяниновичем!
Лошадь фыркнула и отскочила в сторону, всадник нетерпеливо ударил ее кнутом и вновь, расположив поудобней грамоту, продолжил:
— Добровит Шумилин обвиняет дядю своего Замяту Горяниновича в убийстве своих родителей — матушки Хендрики Герардовны и батюшки Славуты Горяниновича! Добровит Славутич, подтверждаешь свое обвинение? — обратился к нему помощник. Поодаль от своих товарищей, на середине поляны, слушая помощника посадника, стояли оба участника судебного поединка. Без шапок, плащи были просто наброшены на широкие плечи. Двое статных мужчин стояли по обе стороны от отряда и с нескрываемой ненавистью смотрели друг на друга.
— Подтверждаю! — грозно сказал Добровит и сделал шаг вперед.
— Что скажешь, Замята? — вступил в суд посадник
— Не было такого! — рявкнул обвиняемый. — Братца моего и женку его разбойники убили, а мы с дружинниками поздно подоспели. Ушли убийцы.
— Я видел, как ты платил убийцам! — закричал Добровит, кровь прилила к его лицу.
— Почудилось мальцу, — уже спокойней отвечал Замята. — И дружинники мои подтвердят, с ними я был! Да и не было никого, кроме старой Баяны в имении. Лжет он, — указал пальцем на племянника убийца.
При этих словах Добровит бросился в сторону дяди, но был остановлен повелительным жестом посадника. Овладев собой, он гневно сказал:
— Десять гривен серебряных отсчитал ты рыжему немцу, а в повозке Баяниной мы с Радмилкой прятались.
Посадский задумался. Его возбужденный конь чувствовал напряжение происходящего. Нетерпеливо пританцовывая на месте, он постепенно сдвинулся на несколько шагов вперед.
— Посему, так как позывник и позванный послухов представить не могут, — громко объявил он скорее присутствовавшим на поляне товарищам враждующих сторон, нежели Добровиту и Замяте, — быть по велению князя Александра Ярославича Невского кулачному бою, чтобы решен был Богом правый исход!
Почти одновременно Добровит и Замята сбросили с плеч прямо в на траву богатые плащи, оставшись в одних рубахах. Замята был пониже ростом своего племянника, но более коренаст. Его крепкие ноги, казалось, вросли в поросшую густой зеленью землю. Помощник посадника соскочил с коня и подошел к бойцам. Они протянули ему свои руки, ладонями кверху, показывая, что в них ничего нет. Удовлетворенный помощник отступил на несколько шагов назад и, хлопнув в ладоши, приказал:
