Утирая слезы, Олаф стиснул Игану руку. Иган ответил тем же дружеским жестом, надеясь в душе, что сможет оправдать доверие отца Зарабет.
– Почему у нас ничего не вышло? – Джейми Макдоналд сидел за столом в парадном зале и угрюмо рассматривал лежащий перед ним меч.
Зарабет жадно ела овсянку. Прошлая ночь отняла у нее все силы. За столом сидела также Джемма. Сегодня ее рыжие волосы были аккуратно причесаны, круглое лицо заливал здоровый румянец.
– Ты так и не раздобыл заклинание? – спросила она. – Если верить легенде, лэрд и его жена должны хором пропеть заклинание, а уж потом ломать меч.
– Где же я его найду? – Джейми нахмурился. – Я перерыл все старые бумаги в замке и не нашел даже упоминания о нем!
Зарабет подняла голову от тарелки.
– Может быть, Йен Макдоналд был вроде Игана и не верил в проклятие. Поэтому он не стал записывать заклинание или вообще упоминать о нем.
– Это мысль, – мрачно согласился Джейми. – Дядя Иган становится упрямым как осел, если речь заходит о проклятии.
– Возможно, какие-нибудь записи хранятся в семье Мораг, – продолжала Зарабет. – Ты говорил, она родила ребенка, сына Йена. Что с ним сталось?
Джейми так и подскочил, но Джемма покачала головой.
– Люди вроде Мораг были крестьянами. Вряд ли кто-либо из них умел читать или писать.
Джейми возбужденно стукнул кулаком по столу.
– Но кто-нибудь мог и записать, например, священник их прихода. Приходские священники обожают совать нос и чужие дела, особенно если там замешаны ведьмы. Пойду потолкую с викарием. Посмотрим, не сохранилось ли чего.
– Вряд ли, – предупредила Джемма.
Джейми вскочил, улыбаясь во весь рот:
– Я разыщу заклинание. Вот увидите! – Гремя башмаками, он выбежал из зала.
Джемма села напротив Зарабет, дожидаясь, пока Уильямс и служанка не уберут со стола.
– Бедняга Джейми, – сказала она. – Надеюсь, он не будет слишком разочарован. Зато ему есть чем заняться.
– Вы не верите в проклятие? – спросила Зарабет.
Джемма усмехнулась:
– Конечно, верю. Я слышу о нем каждый Божий день, но не верю, что его можно разрушить, произнеся несколько слов. Не думаю также, что Мораг всерьез надеялась, что лэрд в открытую женится на ней – времена были смутные. Зачем ей было колдовать?
– Может быть, она хотела его напугать.
– Насколько я слышала, Йен Макдоналд не верил ни в Бога, ни в черта, тем более ничего не боялся. Был он порядочный негодяй.
Зарабет удивленно захлопала глазами.
– Макдоналды показались мне очень добрыми.
– Конечно, – ласково улыбнулась Джемма. – Но они сделались такими, когда стали родниться с деревенскими. Много отличных парней встретили смерть в сорок пятом. Вот девушкам из приличных семей и пришлось искать женихов где придется. В наши дни все перемешалось, да это и к лучшему. Кстати, вот еще один негодяй – папаша Игана. Да и Чарли был немногим лучше.
– Правда? Но Иган и Адам рассказывали мне, что Чарли был всеобщим любимцем.
– Ах да. – Джемма задумчиво кивнула. – Не стоило бы мне так говорить, но здесь все об этом знают. Чарли кого угодно мог обвести вокруг пальца, правда. Но Иган стоит десятка таких, как он. Чарли был во всем вылитый отец, но пользовался своим обаянием, чтобы добиться своего, что в голову взбредет. Что ж, он погиб, и ничего тут не поделаешь.
Зарабет почувствовала приступ гнева. Чарли и отец дурно поступили с Иганом. Ничуть не лучше, чем Себастьян с Зарабет.
– О чем вы хотели поговорить вчера? – спросила она.
Джемма доверительно склонилась к ней через стол.
– О потомстве. А точнее, нашем с Ангусом. Вы поколдовали, и эти две дурочки тут же унеслись домой. Не могли бы вы сделать кое-что посерьезнее? Например, чтобы я зачала в следующий раз, когда лягу в постель с Ангусом.
Она выглядела встревоженной, и Зарабет прониклась к ней горячим сочувствием. Она отлично помнила свои отчаянные надежды, когда наступало время месячных, и разочарование, когда выяснялось, что она все еще не беременна. Ее первый девичий интерес к Себастьяну быстро угас, как только она узнала его истинный характер. Но она все равно хотела ребенка, которого могла бы беззаветно любить. Она впала в глубокую тоску, когда поняла, что ребенка так и не будет.
– Вы с Ангусом поженились только в октябре, – напомнила Зарабет. – Вы же знаете, такое дело иногда требует немало времени.
– Нет. Мы с Ангусом кувыркаемся в постели уже год, считая с того момента, как он преклонил колено и попросил меня стать его женой. Мы подумали – если я забеременею, мы просто передвинем дату. Но ничего не произошло. – Джемма вздохнула.
– Я могу дать вам волшебное средство, – сказала Зарабет. – Но я не могу обещать наверняка, что все получится.
Ей самой магия не помогла. Но Зарабет не раз помогала другим дамам.
– Не важно, я испробую все. Деревенская знахарка дала мне какой-то настой, но толку от него не было. Знахарки, они такие.
– Они любят свои книги и расчеты, – согласилась Зарабет. – В Нвенгарии гораздо больше почитают мудрых женщин, которые знают травы, чем докторов с их кровопусканием и всякими штучками.
Джемма усмехнулась:
– Думаю, мне понравилась бы Нвенгария, насколько я наслышана от Игана. Правда ли, что женщины там управляют своими мужьями?
– Не совсем. Но женщины могут владеть собственностью, вести дела и жить, как им нравится.
Пожав плечами, Джемма философски заметила:
– Впрочем, не знаю, что я стала бы делать в Нвенгарии – мне за всю жизнь ни разу не доводилось отъезжать от замка Макдоналд дальше, чем на двадцать миль. Останусь здесь и буду вести дела Ангуса за него.
Зарабет спрятала улыбку. Насколько она успела заметить, Ангусу нравилось, что нежная супруга им помыкает.
Вдруг Джемма сказала:
– Вы ведь не собираетесь сбежать назад в Нвенгарию и бросить Игана в одиночестве?
– Нет. – Зарабет замолчала. Столько событий произошло за последние несколько дней. Поэтому некогда было беспокоиться о том, что ей делать, когда придет пора возвращаться домой.
– Хорошо. Вы нужны ему здесь. После смерти Чарли с Иганом невозможно было даже разговаривать. Он замкнулся в себе. Он не стал ругаться с отцом, когда тот обвинил его в смерти Чарли и разрезал портрет Игана. Он просто уехал и вернулся только после похорон Грегора Макдоналда. Даже сейчас Иган держится отстраненно, словно душой где-то далеко, не здесь.
– В Нвенгарии он был не таким. Или… может быть, когда впервые попал к нам, но мне тогда было двенадцать, и я не могла по-настоящему понять его горе. Он часами разговаривал об этом с моим отцом. Говорит, что отец вернул ему волю к жизни. В нашем доме Иган казался почти счастливым.
