Майлз оглядел ее, холодно прищурив глаза.
— Откуда, позвольте вас спросить, вы почерпнули сведения, которые позволяют вам столь откровенно судить меня?
— О, я наслышана о вас, можете не сомневаться! — со страстью в голосе воскликнула девушка. — Все только о вас и толкуют. Мистер Уэлсли то, мистер Уэлсли се… Мне все уши прожужжали о том, насколько вы пригожи и богаты. Говорят уже, что каждая незамужняя девушка в здешней округе думает лишь об одном — как бы привлечь ваше внимание. — Амазонка перевела дух и, окинув Майлза презрительным взглядом, добавила: — Честно говоря, не понимаю, из-за чего весь этот шум!
Если бы Майлз не был столь озадачен такой неприкрытой враждебностью, он, вероятно, отплатил бы маленькой злючке той же монетой. Сейчас, однако, он пришел к выводу, что вступать в перепалку с таким противником бессмысленно, и решил измыслить иной способ противодействия.
Сверкнув ослепительной белозубой улыбкой и устремив на девушку взгляд голубых глаз, от которого таяли представительницы прекрасного пола по обе стороны океана, он сказал:
— Откровенно говоря, я тоже не понимаю, отчего весь этот шум.
Девушка осеклась на полуслове и заморгала, поскольку никак не ожидала, что «американский мужлан» согласится с ее словами.
— Уже одно хорошо, — наконец сказала она, — что вы не воспринимаете всерьез все те глупости, которые распространяют на ваш счет. — Девушка склонила голову набок и снова посмотрела на Майлза, но уже без прежней предвзятости. — Все-таки нечто в вас, должно быть, есть, иначе бы о вас столько не говорили.
Между тем Майлз вышел из стойла, где находился Кингз Рэнсом, и прикрыл за собой дверь. Шагнув к девушке, он негромко проговорил:
— Давайте сделаем так: вы расскажете, что обо мне здесь говорят, а я вам скажу, что из всего этого соответствует истине, а что — нет.
Девушка окинула его изучающим взглядом, будто решая, стоит ли ей принимать участие в этой игре, а затем, с вызовом изогнув бровь, начала:
— Я вот слышала…
— Подождите минуточку, — перебил ее Майлз. — Прежде чем я займу оборону, поскольку, как я понимаю, сейчас мне придется туго, вы должны сообщить, от кого почерпнули сведения обо мне. Вы вот все время говорите — «я слышала»… Так вот, от кого вы все это слышали?
— Да от всех. Говорю же: все только о вас и толкуют.
— Но кто эти «все»? — спросил Майлз, разводя руки в стороны. — Уж не те ли люди, что трудятся вместе с вами на конюшне?
Девушка с минуту озадаченно смотрела на Майлза, потом у нее на губах заиграла хитрая улыбка.
— Ясное дело, это работа конюхов, — сказала она. — Что им еще делать, как не распространять сплетни? Ну и кое-кто из замка… тоже… приложил к этому руку…
— Понятно. Стало быть, на мой счет прохаживается прислуга?
Улыбка на лице девушки становилась все шире.
— Насколько я понимаю, мистер Уэлсли, на ваш счет прохаживаются все, кому не лень, — и слуги, и их хозяева.
— И что же они говорят?
— О, всякое! — Девушка просунула руку сквозь прутья и любовно провела рукой по морде Кингз Рэнсома.
— Что именно?
Она повернулась к Майлзу и снова с вызовом на него посмотрела.
— Говорят, к примеру, что у вас, как у всякого американца, непомерно развито самомнение, а еще говорят, что у вас непомерной толщины кошелек и вы желаете скупить всех лучших лошадей в графстве, а потом потихонечку переправить их к себе в Америку.
— Понятно, — сказал Майлз, нахмурившись. — А еще что говорят?
— Что вы ужасный циник и относитесь к женщинам с презрением. А потому светские дебютантки, которые стараются привлечь ваше внимание, выглядят до ужаса глупо.
— Неужели? Осмелюсь в таком случае спросить, удалось ли кому-нибудь из них привлечь мое внимание?
— Это вам лучше знать! — отпарировала девушка.
— Меня интересует, что слышали по этому поводу вы?
Девушка поколебалась, но все же заговорила:
— Признаться, я слышала, что таких уже несколько. А еще я слышала, что по отношению к ним вы позволяете себе бог знает какие вольности!
— Вольности? — с удивлением переспросил Майлз. — И какие же, если не секрет?
Амазонка сжала губы с такой силой, что они побелели.
— Как будто сами не знаете!
— Так вот же — не знаю! И какие же вольности я себе позволил?
Девушка на мгновение отвернулась, а когда повернулась снова, лицо у нее было постное и чопорное — точь-в-точь как у старой пуританки.
— Люди говорят, что вы позволяли себе — неоднократно причем… целовать девушек в губы!
Майлз едва не прокусил себе губу — такие героические усилия он прилагал, чтобы не расхохотаться. Более всего позабавило его прозвучавшее в голосе девушки нешуточное осуждение.
— Вот ведь ужас, правда?
— Конечно, ужас. Но хватит об этом. Вам давно уже пора удалиться из конюшни…
К тому времени Майлз настолько вошел во вкус разговора с прекрасной амазонкой, что попытка девушки прервать беседу вызвала у него недовольство.
— Погодите минуту, — сказал он, протестующе вскинув руку. — Прежде чем выгнать меня отсюда, ответьте мне еще на один вопрос.
Собеседница как-то совсем по-мальчишечьи шмыгнула носом, после чего, уперши руки в стройные бедра, сказала:
— Только при том условии, что вы дадите мне слово сразу же после этого удалиться.
Майлз придал лицу соответственно строгое выражение и, приложив ладонь к сердцу, сказал:
— Клянусь!
Девушка кивнула головой в знак того, что принимает его клятву.
— Итак, сударь, о чем вы хотите меня спросить?
— Я о тех девушках, которых якобы поцеловал… Кому-нибудь из них мой поцелуй понравился?
Прекрасная амазонка заморгала часто-часто — настолько ее, должно быть, поразил этот вопрос, — но потом оправилась и строгим голосом произнесла:
— Не могу вам сказать по этому поводу ничего определенного.
Майлз огорченно насупился.
— Так, значит, ни одна из этих юных красавиц не восславила мое умение целоваться?!
— Я ничего такого не слышала.
— В таком случае мне остается лишь посыпать голову пеплом. Оказывается, не так-то я в этом деле хорош, как думал.
Девушка сунула руки в карманы бриджей, обдумала сказанное Майлзом и, вскинув на него глаза, произнесла:
— Выходит, что так.
Теперь Майлз в свою очередь обдумал слова девушки. Дело ясное — ему бросили перчатку, а он, пообщавшись с этой амазонкой десять минут, находился в таком настроении, что был готов без малейшего колебания эту перчатку поднять. Наклонившись к девушке так, что его губы едва не касались ее уха, он прошептал:
— Что ж, тогда мне хотелось бы узнать ваше мнение.
Глаза девушки расширились, бравада на ее хорошеньком личике сменилась растерянностью.
