Иное дело, оползень. Если действительно на подземный город сползла гора, на раскопках придется повозиться, но конечная цель того стоит.
Можно построить неподалеку лагерь и свезти туда пару сотен зэков с тех же Соловков… Правда, это могло привести к огласке, но если оставить арестантов среди зимы без пищи и одежды, проблема разрешится сама собой. Кто станет разбираться? В лагерях мрут тысячами, новых привезут… Словом, планы у лейтенанта были наполеоновские и, надо сказать, не по чину, но человеку свойственно ошибаться.
Соседи Аренского по общежитию оказались в основном его ровесниками. Все они работали на металлургическом заводе, пили портвейн и лихо крутили из газет "козьи ножки", которые набивали купленной на базаре махоркой.
— Иди работать к нам, — звали они.
Но Альку такая работа не прельщала. За четыре года жизни в Аралхамаде он прикоснулся к мудрости древних и если теперь хотел чего-то, то лишь продолжать учиться, напитываться знаниями, как пересохшая земля влагой.
Правда, этот интерес к знаниям был небескорыстен. Арнольд считал: только они откроют ему дорогу в будущее. Или обеспечат подъем по общественной лестнице. То, что в Аралхамаде было очередной степенью посвящения, в обычной жизни означало почти то же самое: увеличение возможностей приобщиться к благам жизни, другой уровень этой самой жизни.
Можно многого добиться, например, на поприще полководца. Он видел восторженные взгляды женщин, адресованные мужчинам в военной форме. Особенно если эта форма украшалась правительственными наградами.
Но полководцем можно и не стать, а подниматься по общественной лестнице медленно, преодолевая ступеньку за ступенькой, звание за званием… Нет, нужно придумать кое-что получше. Если бы его товарищи по заводскому общежитию знали, о чем он мечтает, подняли бы его на смех. Ишь ты, благ ему захотелось! А ты повкалывай с утра до вечера на заводе, да на конвейере постой, пока в глазах рябить не начнет! Наверняка они бы так на его мечты отреагировали. Хорошо, что свои мысли можно скрывать…
Кроме Наташи Романовой, никого из знакомых у Аренского в Москве не было, а до поступления на рабфак оставалось три месяца, так что по поводу работы Алька вынужден был обратиться к ней. И согласился работать в цирке в составе бригады униформистов. Стать профессиональным циркачом он больше не хотел.
А Наташа по-прежнему работала в аттракционе воздушных акробатов, и каждый вечер Алька с замиранием сердца следил за её полетами под куполом цирка. Он не сразу признался себе, что так и не смог забыть той их единственной близости на сваленных наспех шубах в гардеробной Аралхамада.
Он добросовестно старался выполнить её условие: никогда и ни при каких обстоятельствах не пытаться опять склонить её к интимным отношениям. Но оказалось, что пообещать куда легче, чем сдержать данные обещания.
Он зачастил в дом к Наташе, понимая, что становится назойливым, докучливым, но ничего не мог с собой поделать.
Правда, его приходам радовалась маленькая Оля. И тайно влюбленная в него Аврора. В прошлом няня девочки, а теперь ставшая членом семьи, она продолжала опекать свою воспитанницу во всякую свободную минуту.
Аврора восторженно взирала снизу вверх на высокого юношу, втайне сожалея, что у них в трамвайном депо нет ни одного молодого человека, который мог бы сравниться статью с Арнольдом. Если бы он хоть разочек посмотрел на неё таким взглядом, каким смотрит на Наталью Сергеевну! А она словно бы ничего и не замечает!
Нежелание молодой женщины повторить близость Арнольд объяснял себе тем, что из-за спешки просто не успел показать Наташе, какой он великолепный любовник. Ему были открыты все тайны наслаждения, хотя только в теории, но она никак не хотела в этом удостовериться.
Арнольд предлагал даже узаконить их отношения. Разница в возрасте? Ну и что! Он пытался приводить Наташе примеры, когда партнеры в подобных браках были счастливы, но она только посмеивалась.
— Алька, глупый мальчишка, неужели вокруг мало красивых девушек? Ты внимательно посмотри. Если бы я была мужчиной, я бы меняла их, как перчатки… Глупость, конечно, говорю, но уж выбрать-то есть из чего. Возьми хотя бы нашу труппу…
Но Арнольд не хотел брать ни труппу, ни девушек-соседок, на которых ему указывала Наташа, ни кого-то другого вообще, кроме нее. Он уже и сам смеялся над собой и читал ей стихи Пушкина, которыми вдруг увлекся. Особенно из "Евгения Онегина":
О люди! все похожи вы
На прародительницу Эву:
Что вам дано, то не влечет;
Вас непрестанно змий зовет
К себе, к таинственному древу;
Запретный плод вам подавай:
А без того вам рай не рай.
В глубине души он не терял надежды. Мужа у Наташи не было, любовника тоже. В крайнем случае, рано или поздно природа возьмет свое. Такая страстная женщина! Он помнил, как за её любовными схватками с неутомимым Адонисом следил весь Аралхамад. Первому любовнику солнцепоклонников она не уступала!.. Однако время шло, а Арнольд в своих попытках хоть чуть-чуть приблизиться к Наташе так и не преуспел.
Рабфак Аренский закончил экстерном. Правда, учителей порой смущали его оригинальные познания, почерпнутые в книгах-раритетах Аралхамада, к каким большинство советских преподавателей доступа не имело. Но признаваться в этом никто не хотел.
Столь же легко Арнольд поступил на юридический факультет Московского университета. И здесь Алька не раз вспоминал Саттара-ака, благодаря терпению которого в ленивой голове юноши имелись кое-какие знания.
А поскольку учеба давалась ему без особых усилий, у парня оставалось достаточно времени для развлечений.
Когда наконец Арнольд понял, что его многомесячные бдения подле Наташи ничем путным не кончатся, он решил уйти. То есть не оборвать знакомство с Романовыми, по-прежнему быть для них добрым знакомым, но попробовать поискать ещё где-то свою единственную женщину, если Наташа уверяла его, что это не она.
Например, он стал усиленно интересоваться хорошенькими студентками, каждый раз словно доказывая Наташе, как глупо она поступила, отвергая его чувства. И вот на этом поприще он преуспел!
Никто из юношей-студентов не знал о чувственной стороне отношений между мужчинами и женщинами столько, сколько Арнольд Аренский.
Наиболее раскрепощенные студентки — в основном, подруги футуристов, которые считали, что стыд — пережиток прошлого, некий атавизм в человеческих отношениях и со временем отомрет — с удовольствием учились у него, на практике познавая основные положения индийских трактатов о любви.
