– Селеста, дорогая, я не собирался заставлять тебя ждать так долго, – говорил он, приближаясь.
Затем его взгляд упал на человека, стоявшего позади нее, и Маркус споткнулся. Его улыбка исчезла, а лицо стало неподвижным, как маска, в то время, как он делал несколько последних шагов, отделявших их друг от друга.
Повисла неловкая пауза, после чего мужчина в черном заговорил притворно мягким голосом:
– Итак, мы снова встретились, Маркус? Ты не поприветствуешь меня через столько месяцев?
– Да, конечно. – Маркус склонил голову. – Надеюсь, у тебя все хорошо, Рафаэль?
Значит, она оказалась права. Мужчина, стоявший рядом с ней, был Наварро. Высвободив руку, Кэтрин подошла ближе к Маркусу.
– Ты не отвезешь меня домой? – тихонько попросила она.
Маркус шепотом согласился, и они уже направились к выходу, но тут Рафаэль Наварро произнес:
– Не так быстро, мой друг. Я обещал леди поговорить с тобой о твоих манерах.
– Моих манерах? – непонимающе повторил Маркус.
В уголках рта мужчины в черном притаилась лукавая улыбка.
– Они оставляют желать лучшего, – тихо произнес он.
Маркус побледнел, но старался сохранять самообладание.
– Сожалею, – ответил он. – Возможно, мы сможем обсудить мои ошибки в другой раз. Сейчас я должен выполнить просьбу дамы.
Наварро искоса бросил на Кэтрин злобный взгляд своих черных глаз.
– Жестоко, – сказал он таким веселым тоном, что она вынуждена была прикусить нижнюю губу, чтобы не улыбнуться, однако в этой ее веселости проступали признаки истерики.
Но когда он повернулся к Маркусу, в словах Рафаэля Наварро зазвучала сталь, что привлекло внимание нескольких стоявших рядом пар.
– Я возражаю. Мы с этой леди едва успели познакомиться.
Маркус быстро оглядел любопытные лица вокруг. Наблюдавшая за ним Кэтрин почувствовала острую жалость. Он был поставлен перед сложным выбором: защищать ее, Кэтрин, честь перед обществом и собственную – перед Наварро. Он не мог позволить, чтобы уничижительно отзывались о его доблести. К тому же за неуважительное отношение к даме, находящейся под его протекцией, следовало мстить столь же быстро, если не быстрее, как за неуважение к ближайшему родственнику. Проигрыш в споре принес бы ему презрение знакомых, но впутать ее в аферу и запятнать ее честь на квартеронском балу было сродни настоящей катастрофе. Маркусу требовалось время, чтобы все обдумать. Кэтрин, в свою очередь, отчаянно пыталась сообразить, каким образом предотвратить приближающееся столкновение, но не могла ничего поделать против холодной неприязни, исходившей от этого человека, Наварро.
Мелодия куранты продолжала играть, но вокруг них все больше шептались: «Что случилось? Кто? Что здесь происходит?»
Когда музыка стихла, в тишине раздался грубый голос:
– Я действительно уверен, что Черный Леопард сегодня вышел на охоту, и, кажется, он собирается поохотиться на…
Злобное замечание, по всей видимости, подхлестнуло Маркуса, и его рука медленно сжала эфес шпаги. Однако он предпринял последнюю попытку исправить ситуацию, быстро поклонился Наварро и сказал:
– Пойдем, Селеста.
Выбросив руку, Рафаэль Наварро схватил Кэтрин за запястье.
– Возможно, тебе следует спросить Селесту, желает ли она, чтобы ты ее сопровождал. Большинство женщин оберегают свое доброе имя. Но, если ты не склонен бороться за честь Селесты, возможно, тебя может заставить воспоминание о Лулу.
То, что это имя было знакомо большинству собравшихся вокруг людей, не скрывающих своего любопытства, было очевидно: вслед за его словами последовало множество комментариев. Но Наварро, казалось, не слышал их.
– Возможно, Селесту стоит спросить, желает ли она оставаться под опекой человека, который на протяжении многих недель жил за счет щедрости другой, ей подобной, после чего бросил ее, когда подаренное ей предыдущим поклонником имущество было растрачено. Лулу умерла, Маркус. Ты знал? Она умерла в маленькой лачуге на берегу реки, повесившись на поясе своего платья. Она умерла от стыда и отчаяния – и в надежде, что благодаря ее смерти я не узнаю о твоем предательстве. Но я так просто не сдаюсь.
Маркус, побледневший до корней волос, выкрикнул:
– Ты первый ее бросил, Наварро! Ты не имеешь права перекладывать на мои плечи свою вину, я отказываюсь ее принимать. Но я положу конец твоим подлым обвинениям!
Мужчина в черном с серьезным видом поклонился.
– Bien[23]. Пойдем в сад?
Быстро кивнув, Маркус повернулся к Кэтрин.
– Подожди меня в экипаже, – велел он и твердым шагом вышел из зала вслед за Наварро.
Сад Святого Антония – окруженный изгородью маленький участок позади собора – был давно облюбованной площадкой для дуэлей благодаря удобному расположению, уединенному и неприметному. Кэтрин заплатила кучеру, чтобы он подвез ее до остановки Конде-стрит, расположенной ближе всего к саду. Наверное, с ее стороны было глупо не прислушаться к просьбе Маркуса, но ждать она не могла. Можно было бы отправиться туда пешком, как сделали мужчины, но экипаж все же обеспечивал некоторую анонимность, создавал иллюзию безопасности.
Она слегка отодвинула кожаную занавеску на окне и прислушалась. Единственными звуками, долетавшими до ее ушей, была едва различимая мелодия, лившаяся из закусочной у причала, да тихое шарканье сандалий проходившего под аркадой Пресвитера священника в рясе. Слева находился голый участок земли, так называемый Плацдарм, пни и леса отбрасывали грозные тени на грязную землю. Справа виднелся собор Святого Луи с круглыми башнями-близнецами, а позади него располагалось массивное здание парламента, где перед дверными проемами горели газовые лампы на закопченных черных цепях. Яркий свет придал ей смелости. Несколько секунд она нервно барабанила пальцами по стеклу, а затем, внезапно приняв решение, наклонилась вперед, открыла дверцу и сошла вниз.
Игнорируя испуганные возгласы кучера, она быстро зашагала по улице, направляясь к аллее между Кабильдо[24] и собором. По этому пути чаще всего проходили верующие, стремящиеся попасть к центральному входу в церковь, и на земле лежали несколько крупных камней, чтобы людям было удобнее пробираться через грязь. Кэтрин осторожно прошла по ним, споткнувшись лишь однажды. Вдруг раздался отчетливый и пронзительный звон стали, и она испугалась. Кэтрин двинулась дальше между высоких стен здания; становилось все темнее. Наконец справа показались несколько рядов кустарников. Сквозь них она разглядела слабый свет фонаря.
Пройдя еще несколько футов, Кэтрин остановилась, качнувшись на камне мостовой. Дальше за изгородью околачивалась группа мужчин, очевидно, наблюдая за происходящим в саду. Ей сразу захотелось той же дорогой вернуться назад, но жажда узнать, что происходит в том огороженном месте, была сильнее. Ее будущее, с Маркусом или без него, могло зависеть от событий этой ночи. Она прикоснулась рукой к маске на глазах. На ней все еще принесенная Маркусом одежда. Вряд ли ее смогут узнать. Стоявшие там мужчины, хоть и не заслуживали называться джентльменами, бандитами тоже не были. Какая беда может с ней приключиться? Высоко подняв голову, она пошла вперед.
После секундного замешательства мужчины сделали шаг назад, позволив ей пройти. Вслед Кэтрин сразу понеслись комментарии, слишком тихие, чтобы их разобрать, после чего раздался смех, но человек, стоявший ближе всех к шутнику, предостерегающе покачал головой и жестом указал на дуэлянтов.
Кэтрин с изумлением осознала, что внезапно оказалась связана с обоими сражающимися мужчинами, но она тут же прогнала эту мысль, пожав плечами. Этак делу не поможешь. Конечно, это не имело никакого значения.
Скрывающие луну облака рассеялись, и сад Святого Антония окунулся в прохладный белый свет. Однако легкий ветерок по-прежнему колыхал ветки живой изгороди и заставлял трепетать пламя в фонаре, так что тени двоих мужчин перед ней причудливо танцевали на земле.
Маркус и Наварро сняли ботинки, фраки и галстуки. Кроме того, Наварро отказался оставлять дополнительную защиту в виде жилета, серая парча которого слегка поблескивала на груде сброшенной на траву одежды, где лежали и ножны шпаг. Стоя в одних чулках, они смотрели друг на друга, не замечая окружающих, полные решимости причинить сопернику боль, а если получится, то и убить.
Сколько длилось это сражение двух рук? Недолго, конечно же, однако за скрежетом и взмахами их шпаг она слышала тяжелое дыхание. Маркус, лицо которого горело от ярости и напряжения, то и дело уворачивался, с его оцарапанной щеки капала кровь, оставляя пятна на белой рубашке. Рафаэль Наварро, напротив, словно забавлялся. Натянутая улыбка тонкой линией играла на его четко очерченных губах, глаза сквозь прищуренные веки горели жестоким, полным решимости огнем. В какой-то миг ей показалось, что она заметила огромный разрез на поясе его рубашки. Рана была несерьезной, поскольку он не обращал на нее внимания, но на поясе его панталон виднелось влажное кровавое пятно.
