— Не представляю, о чем вы, сэр!
— А должны бы представлять, юная леди, поскольку об этом я и хочу с вами поговорить, прежде чем вы отправитесь на бал. — Герцог вскочил и принялся расхаживать взад-вперед перед софой. — Я получил неприятное известие, в котором было упомянуто ваше имя.
Имоджен закусила губу. Если ее догадка верна, слухи достигли ушей ее отца гораздо раньше, чем она рассчитывала.
— Не могу представить, что именно вы услышали. Мы приехали в столицу недавно, и слухам еще неоткуда взяться…
— Вы полагаете? — Отец скрестил руки на груди и внимательно всмотрелся в лицо девушки. — Если бы речь шла о ком-то другом, не о вас, я бы, пожалуй, согласился. Теперь, сударыня, ответьте на мой вопрос: вы имели приватный разговор с мисс Вайнол?
Имоджен едва заметно вздрогнула.
— С Линорой? А что дурного в том, чтобы поболтать с давней подругой?
Герцог нахмурился. Невинный и беззаботный тон дочери не произвел на него впечатления.
— Было ли вам на тот момент известно, что семья девушки ведет тайные переговоры об устройстве ее брака с лордом Ренчером?
Конечно. Имоджен слышала, что лорд Ренчер оказывает знаки внимания ее подруге. Прошло уже больше года с тех пор, как этот господин с титулом виконта, годящийся Линоре чуть ли не в отцы, уведомил ее родителей о серьезности своих намерений. Он дважды приезжал погостить в загородное имение семьи, надеясь завоевать сердце избранницы. Но, на беду всех заинтересованных лиц, Линора к тому времени уже была влюблена в мистера Хьюитта — джентльмена, с которым познакомилась прошлой весной.
— Я слышала, что лорд Ренчер ухаживает за Линорой Вайнол, — осторожно ответила Имоджен. Едва они перебрались в Лондон, она получила от подруги записку, в которой сообщалось, что уже в июне Вайнолы планируют объявить о помолвке своей дочери с виконтом. — Жаль только, никто не спросил, что думает по этому поводу сама Линора.
Морщинка меж бровями герцога Треветта обозначилась сильнее.
— То есть вы не отрицаете факт своего вмешательства в дела мисс Вайнол?
— Смотря что вы подразумеваете под «вмешательством в дела», папенька. — Имоджен пожала плечами. — Линора спросила моего совета, и, как это заведено у друзей, я дала ей его.
Герцог помрачнел еще больше и, склонившись над дочкой, задал вопрос:
— И вы посоветовали ей отвергнуть предложение достойного человека и сбежать с тем, у кого ни гроша за душой?
— Это звучит слишком грубо, отец!
Имоджен прежде не рассматривала дело в таком ключе.
Герцог покачал головой, пытаясь понять, насколько его дочь причастна к скандалу.
— А как вы сами определите роль, сыгранную вами в деле, закончившемся для мисс Вайнол бесчестьем?
— О каком бесчестье вы говорите? — резко возразила Имоджен. — Мистер Хьюитт и мисс Вайнол уехали, не испросив благословения ее родителей, это правда, но зато теперь Линора замужем за человеком, которого любит и который, хочется верить, будет ценить это счастье до конца своих дней!
— Послушать вас, Вайнолы должны радоваться тому, что их дочь, вместо того чтобы стать супругой респектабельного человека с титулом, который возвысил бы их дочь в свете, теперь услаждает своим обществом второго сына какого-то жалкого торговца!
Девушка тут же встала на защиту избранника сердца Линоры:
— Папенька, мистер Хьюитт — очень достойный джентльмен! Он…
— Не говорите мне ничего! О нем я вообще не хочу слышать!
Суровый приказ отца заставил ее умолкнуть.
— Вы еще не объяснили мне свое участие в этой истории, — вымолвил он. Герцог пытался говорить спокойно, но леди Имоджен догадывалась, что, прибегнув к простой дедукции, он получил ответ на свой вопрос.
— Ничего страшного я не сделала, папенька. — Она всплеснула руками. — Линора хотела поговорить со мной, так как боялась, что родители не примут ее решения отказать лорду Ренчеру. Она призналась мне, что любит мистера Хьюитта, и поведала о своем отчаянии, ведь ее семья никогда не дала бы согласия на этот брак по любви.
— Разумеется, родители не одобрили бы его! Они ведь любят свое дитя.
Имоджен едва удержалась, чтобы не возразить: если родители любят дочь, то почему бы им не согласиться с ее решением?
— Линора попросила меня встретиться с ее мистером Хьюиттом. Мы встретились, и молодой человек показался мне вполне благоразумным и порядочным. Поэтому я… — Имоджен осеклась.
Герцог потер глаза. Выражение лица у него было сердитое и в то же время обреченное.
— Рассказывайте, дитя мое, не стесняйтесь. Тем более мне уже известно, чем все закончилось.
Имоджен, вздохнув, продолжала:
— Мысль о том, что им с мистером Хьюиттом придется расстаться, была ненавистна Линоре. Ее возлюбленный попросил у мистера Вайнола руки´ его дочери и был отвергнут. Тогда он предложил бежать и пожениться тайно, и Линора спросила совета у меня. — Будучи не в силах выдерживать устремленный на нее гневный взгляд отца, Имоджен уставилась на свои сцепленные руки. — И я сказала, что если она не хочет становиться женой лорда Ренчера, то им с мистером Хьюиттом лучше отправиться в Гретна-Грин[3].
— Это все?
«Если повезет, меня запрут в комнате всего лишь на неделю!» — подумала Имоджен, а вслух сказала:
— И я научила Линору солгать родителям. Первые несколько дней после побега они думали, что Линора гостит у нас. Хотя, полагаю, все разъяснилось очень быстро. Ее отец, вероятно, спросил, чем мы с Линорой заняты, и вы…
— Я сказал, что понятия не имею, о чем он говорит. — К герцогу полностью вернулась его изначальная суровость. — Можете ли вы представить всю неловкость положения, в которое вы меня поставили этой ложью?
— Папенька, прошу, простите меня! Я этого не хотела, — прочувствованно заверила его Имоджен. Девушке и в самом деле было стыдно, что отец запутался в паутине сотканной ею лжи. — Но когда Линора попросила меня о помощи, я даже не подумала отказать. Ведь она моя подруга…
— Вам не следовало вмешиваться, Имоджен. Признáюсь, вы очень разочаровали меня.
У девушки задрожала нижняя губка — верный признак огорчения. Имоджен обожала отца, и ей было больно думать, что своим проступком она уронила себя в его глазах.
— Значит, порки не избежать? Еще можно запереть меня в чулан и не давать ничего, кроме воды и хлеба…
Имоджен бросила быстрый взгляд на отца, но он уже отвернулся. Полной уверенности не было, и все же ей показалось, что уголки его губ дрогнули, как если бы он подавил улыбку.
— Обойдемся менее драматическими мерами, дитя мое. Хотя запереть вас в спальне было бы с моей стороны большой любезностью. Помогая Линоре сбежать, вы кое о чем не подумали…
