Пока Хэтти ложка за ложкой поглощала черепаховый суп, голова ее была полна мыслей о предстоящих в ближайшее время делах. Сэр Гарри Брэндон настаивал на поездке в Кауслип-Холлоу, где должен был состояться местный чемпионат по боксу. Она не испытывала большого желания присутствовать на призовом турнире боксеров-профессионалов. Вместе с тем обнаружить отсутствие энтузиазма в отношении самого популярного у джентльменов вида спорта значило бы упасть в глазах своих компаньонов. Кроме этого, они должны были потом все вместе поехать в Гайд-парк, во всяком случае намеревались. А это было очень важно. По всей вероятности, лорд Оберлон мог оказаться среди сливок общества, которые всегда собирались там в излюбленное время дня — между четырьмя и шестью часами.
Забыв на время про черепаховый суп, она подумала о мистере Скаддиморе и улыбнулась. Какое счастье, что он не обладал могучим интеллектом: рассказ о том, что она лишилась гнедой кобылы, которую отец решил использовать «в племенных целях», он встретил без малейших подозрений. Но главное заключалось в том, что, выслушав эту примитивную историю, он не задал ей ни единого вопроса и посоветовал воспользоваться наемным экипажем.
— В племенных целях? Похвальное решение. Англии нужно иметь больше гнедых жеребцов — кобылы любят их. Так мне рассказывал папа.
За этими мыслями Хэтти ненадолго отвлеклась от отца, и когда снова подняла глаза, то увидела, что он смотрит на нее со своей привычной, ничего не выражающей слабой улыбкой. А то, что она услышала через минуту, заставило ее немало удивиться.
— Дитя мое, я полагаю, что болезнь этой несчастной сестры Друзиллы не очень сильно расстроит твои планы? Как-никак это твой первый приезд в Лондон, и мне бы не хотелось, чтобы это событие омрачало твое настроение. Твое пребывание здесь и все прочее не должны быть скучными.
Опешив от столь неожиданного заявления, она не решалась посмотреть ему прямо в глаза. Как?! Он заметил, что у нее слишком короткое платье, но до сих пор не знает, что несчастная Друзилла Уортингтон покинула Лондон добрых четыре месяца назад? Она придвинулась к нему и положила ладони на его руку:
— Сэр, смею заверить вас, что мне никогда не бывает скучно. Я завела множество знакомств, и у меня нет недостатка в интересных занятиях. В самом деле, папочка. Вот сейчас после ленча я отправляюсь на встречу с друзьями. Мы собирались пойти в… м-м… в Ричмонд-парк. Хотим побродить по лабиринту. Ты никогда не бывал там, папочка? А ты смог бы найти ключ к разгадке секрета лабиринта?
Он посмотрел на нее так, словно она спрашивала его про ключ от Бедлама. Интересно, знал ли он вообще о существовании Ричмонд-парка?
— А обо мне можете не беспокоиться, сэр. Я всегда сумею выбраться из любого лабиринта, причем собственным путем.
Хэтти заметила, что отец издал вздох нескрываемого облегчения. Она не сомневалась, что он восхищен ее способностями и доволен столь быстрым вхождением в жизнь лондонского света. Сэр Арчибальд хотел, чтобы она посещала все светские рауты и балы, но при этом ему никогда не пришло бы в голову приставлять к ней какую-нибудь пожилую даму для сопровождения.
Глядя сейчас на отца, Хэтти подумала, что он несомненно любит ее и считает хорошей дочерью, спокойной и совсем ненадоедливой. Она никогда не транжирила попусту карманных денег, которыми он щедро наделял ее, и в отличие от многих молодых леди ничего не клянчила. Свои обязанности по дому она выполняла исправно, спокойно и без всяких жалоб.
Теперь же, когда он с печалью в голосе обратился к ней, она насторожилась и даже заморгала, теряясь в догадках. Всматриваясь в его лицо, она пыталась понять, откуда у него такие мысли и настроение.
— Детка моя, до чего ж ты похожа на свою милую матушку, — сказал сэр Арчибальд. — Это была замечательная женщина. Она никогда не докучала мне. — Он тяжело вздохнул и перевел глаза на тонкий, как вафля, ломтик ветчины.
— Да что с тобой, папочка?
«Боже, что это на него нашло? — недоумевала Хэтти, считая, что между ней и покойной матерью было столько же сходства, сколько между ним и мистером Скаддимором. — Несчастная мама», — подумала она.
В памяти у нее хорошо сохранились воспоминания раннего детства, когда ей постоянно приходилось слышать горькие упреки леди Беатрис мужу. Мать непрестанно жаловалась на его безразличие и говорила, что он глух и слеп ко всему, что не касается политики, или, как она выражалась, политической белиберды.
Когда супруга сэра Арчибальда простудилась и, заболев воспалением легких, вскоре скончалась, то он, казалось, сначала даже не понял, что случилось. Только после того как на отпевании викарий начал хвалебную надгробную речь в память об усопшей, отец, должно быть, осознал, что присутствует на похоронах человека, занимавшего не последнее место в семье. Но и тогда сэр Арчибальд не выглядел убитым горем. Он обратил свой замечательный рассеянный взор на дочь и потрепал ее по голове, как бы желая взбодрить ее и давая понять, что их общая скорбь скоро пройдет, не позднее чем через две недели.
Вскоре после этого неожиданно состоялись выборы в парламент. Премьер-министром стал Персивал, и в результате виги превратились в такую политическую силу, что сэр Арчибальд должен был безотлагательно включиться в борьбу с ними. Он снова ласково потрепал Хэтти по голове и спешно отправился в Лондон, чтобы броситься в контратаку.
Хэтти вернулась к своей чопорной гувернантке, и та немедленно усадила свою подопечную в унылой классной комнате за пяльцы, заставляя целыми днями вышивать ненавистные узоры. Тогда на выручку сестре подоспел Дэмиан. В то время его, раненного в перестрелке на Пиренейском полуострове, отправили на родину до выздоровления. По возвращении домой он очень быстро понял, что с развлечениями в провинции дело обстоит неважно. Видя, как Хэтти томится в заточении, он решил употребить себя с пользой для нее и немедленно взял ее к себе под крылышко. Мисс Миллс, гувернантка Хэтти, была тронута до глубины души его братски заботливым отношением к девочке, и она нисколько не возражала против того, чтобы он взял на себя часть ее собственных обязанностей воспитательницы. Поэтому она не стала устраивать шума по пустякам. Таким образом, при помощи Дамиана Хэтти приобщилась к верховой езде и охоте, выучилась стрелять по пустым бутылкам из его дуэльного пистолета и очень скоро так освоила пикет, что во всей Англии из всех ее жителей столь же юного возраста не нашлось бы более виртуозного игрока.
От этих воспоминаний у нее комок подкатил к горлу. Хотя она была далека от негодования, столкнувшись с рассеянно-отстраненной реакцией сэра Арчибальда на смерть жены, она никак не могла смириться с тем, что он оказался невероятно эгоистичным и черствым, узнав о смерти Дамиана. Гибель сына вызвала у него не больше чувств, чем кончина супруги. С горечью в душе Хэтти мысленно задавала себе вопрос, вспомнил бы отец хоть раз о Дамиане, если бы ему не напоминал о нем огромный портрет, висевший над камином в гостиной. Портрета матери в доме не было; увы, леди Беатрис было не суждено остаться увековеченной кистью художника.
