Ознакомительная версия.
Молодая девушка стояла неподвижно, опустив сцепленные руки. Красновато-золотистые волосы ее падали теперь и на грудь, почти скрывая ее профиль, между тем как сестра ее молча, скорым шагом ходила взад и вперед по залу.
В эту минуту дверь, выходившая в коридор, осторожно отворилась, и в ней показалась старая кормилица, исполнявшая теперь обязанности кухарки.
— Осмелюсь доложить вашему сиятельству, — сказала она почтительным и тихим голосом, — почтальон еще тут; он не хочет больше ждать.
— Ах да! Я совсем забыла о нем. Ну, пусть он дождется, пока я выйду к нему. Дай ему чашку кофе в кухне, Лена!
Служанка ушла, а графиня вынула из кармана записку.
— Почтальону надо дать на чай, да по этой повестке мы должны уплатить сорок талеров. Реймские купцы до того дерзки, что высылают заказанное мною для свадьбы шампанское наложенным платежом! Заплати! — обратилась она к Ульрике, подавая ей счет.
Яркая краска разлилась по некрасивому лицу дочери.
— Ты заказала шампанское, мама! — воскликнула она с изумлением. — О боже, и на такую громадную сумму!
Графиня Трахенберг злобно усмехнулась, показав при этом целый ряд искусственных зубов.
— Неужели ты думала, что я стану угощать гостей на свадебном завтраке смородинной наливкой твоего изготовления? Впрочем, как я уже говорила, я никак не ожидала такой бессовестности со стороны купцов — требовать немедленной уплаты денег! — Она пожала плечами. — Теперь приходится, как говорят, faire bonne mine au mauvais jeu[6] и уплатить.
Молча отперла Ульрика письменный стол и вынула оттуда два свертка с деньгами.
— Вот все наше достояние, — сказала она решительно. — Тут тридцать пять талеров, но на них нам надо жить, потому что не в одном Реймсе отказывают нам в кредите: во всей окрестности не дают нам ни одного лота[7] мяса без немедленной оплаты. Ты не можешь этого не знать, мама.
— Разумеется. Моя мудрая дочка Ульрика довольно часто проповедует мне на эту излюбленную ею тему.
— Я вынуждена идти на это, мама, — спокойно пояснила Ульрика, — так как ты часто забываешь, впрочем, это и понятно, что кредиторы сократили цифру нашего годового дохода с двадцати пяти тысяч до шестисот талеров.
Графиня Трахенберг зажала уши и бросилась к одной из стеклянных дверей; все жесты этой величественной дамы более подошли бы избалованному ребенку. Она рванула дверь, хотела было выбежать вон, но вдруг остановилась, точно вспомнила что-то.
— Ну, хорошо, — проговорила она, снова хлопнув дверью, по-видимому уже немного успокоившись, — только шестьсот талеров. Но позвольте же, наконец, спросить, на что они тратятся? Едим донельзя скудно — какой-то нищенский суп, а еще Лена кормит нас рисом, яйцами да молочными кушаньями до тошноты, а порции пекко, которыми ты ежедневно угощаешь нас, становятся все гомеопатичнее. К тому же я облеклась в этот вечный мундир, — тут она указала на свое черное шелковое платье, — который вы соблаговолили подарить мне к Рождеству. Все, что могло сделать мою отшельническую жизнь сколько-нибудь сносной, — новейшие французские книги, конфеты, духи — все это давно сделалось для меня недоступным… А потому я справедливо заключаю, что у тебя денег на расход больше, нежели ты показываешь!
— Ульрика никогда не лжет, мама! — воскликнула возмущенная Лиана.
— Не могу же я отослать обратно на почту извещение! — произнесла графиня. — Прошу закончить эту комедию и уплатить деньги по счету.
— Но где я возьму их? Надо отправить вино назад! — спокойно настаивала на своем Ульрика.
Мать с громким воплем бросилась навзничь на диван и разразилась истерическим хохотом.
Спокойно, со скрещенными руками стояла Ульрика у изголовья дивана и смотрела, как билась и металась графиня в истерическом припадке, и на губах ее мелькала горькая, ироническая усмешка.
— Бедный Магнус! — прошептала Лиана, указав на дверь соседней комнаты. — Как он там встревожится от этого шума! Пожалуйста, мама, успокойся! Магнус не должен видеть тебя в таком состоянии: что он подумает? — обратилась она не то просительно, не то с упреком к матери.
Возмутительную сцену дочерям не удалось предотвратить всевозможными уступками и покорностью. Лианой овладело справедливое негодование, какое ощущает человек с твердым характером при виде подобного малодушия. Девушка дрожала уже не от страха — чувствовалась уверенность в том, как она подняла руку, серьезно уговаривая мать. Но проповедь ее была гласом вопиющего в пустыне: крики и хохот продолжались.
Дверь в соседнюю комнату действительно отворилась, и Лиана побежала к ней.
— Уйди, Магнус, останься там! — попросила она по-детски растроганным голосом и мягко постаралась удержать входившего брата.
На самом деле не требовалось большой силы, чтобы не впустить в комнату этого худенького и деликатного молодого человека.
— Пропусти меня, маленький Фамулус[8], — сказал он ласково; умное лицо его светилось радостью. — Я все слышал и принес гонорар.
Но при виде графини, бившейся в судорогах на диване, он невольно замер на пороге.
— Мама, успокойся, — сказал он с дрожью в голосе, подходя к ней. — Ты можешь заплатить за вино. Вот деньги — пятьсот талеров, милая мама!
И он высоко поднял руку, в которой держал банковские билеты.
Ульрика тревожно глядела ему в лицо; она сильно покраснела, но брат этого не заметил. Он небрежно бросил деньги на диван, где лежала мать, и развернул принесенную с собой книгу.
— Посмотри, душа моя, вот она наконец! — сказал он растроганной Лиане.
Лежавшая на диване графиня начала успокаиваться. Со стоном провела она по глазам рукой, и сквозь сжатые пальцы ее взгляд, вдруг сделавшийся осознанным, устремился на книгу, которую сын держал в руке.
— Только не возгордись, мой милый маленький Фамулус! — проговорил Магнус. — Наша рукопись вернулась к нам изящным изданием. Она одобрена наукой и победоносно проходит сквозь перекрестный огонь критики. Ах, Лиана, прочти письмо издателя!
— Молчи, Магнус! — сурово и повелительно прервала его Ульрика.
Но графиня Трахенберг уже сидела на диване.
— Что это за книга? — спросила она.
Ни в грозных чертах ее лица, ни в повелительном тоне не было и следа только что прекратившегося истерического припадка.
Ульрика поспешно взяла из рук брата книгу и обеими руками прижала ее к груди.
— Это сочинение об ископаемых растительного царства, написанное Магнусом, а Лиана снабдила его рисунками, — пояснила она.
Ознакомительная версия.
