Закрыв глаза, Беатрис буквально вгрызлась в него и принялась медленно жевать. Как она и боялась, желудок свело мучительным спазмом. Два дня голода не прошли бесследно и отозвались приступом боли. Девушка проглотила кусок и низко наклонила голову, устыдившись, что даже не подумала произнести благодарственную молитву. Наверное, Господь поймет ее нетерпение и простит.
Наскоро прочитав молитву, Беатрис откусила еще кусочек и, продолжая жевать намазала темно-красный джем на оставшийся ломоть. Если она возьмет еще кусочек хлеба и несколько ломтиков бекона, ничего страшного не случится. И одной чашки шоколада будет вполне достаточно.
Поглощенная размышлениями о еде, Беатрис совершенно забыла о своем посетителе. Камерон довольно долго и с явным удовольствием наблюдал, как его гостья ест. Он сидел без движения и хранил молчание, не мешая девушке завтракать.
Никогда еще еда не казалась Беатрис столь вкусной, и никогда в жизни она не испытывала такой глубокой благодарности.
– Мой сын сказал, что вы пришли в Крэннок-Касл искать работу.
Беатрис робко подняла глаза.
– Да.
– А какого рода работу, позвольте спросить?
– Любую. Я готова прилежно трудиться. Если мне не хватит умения, я научусь. Я очень старательная и исполнительная.
Камерон поднял руку, желая остановить поток красноречия Беатрис, взявшейся перечислять свои достоинства.
– Вы ведь, кажется, уже знакомы с моим племянником?
– Да.
– Судя по вашему выражению лица, могу предположить, что вы нашли его грубым и неотесанным.
Беатрис предпочла промолчать.
– Он на редкость несносный ребенок, но после смерти его родителей мой долг – дать ему достойное воспитание. – Камерон с грустью посмотрел на свои неподвижные ноги, прикрытые пледом. – Как видите, несчастный случай навсегда изменил не только мою жизнь.
– Мне думается, ему нужен наставник, – мягко заметила Беатрис.
Она лишь тактично указала на очевидное. Возможно, если бы наставник вооружился кнутом, это принесло бы еще большую пользу герцогу Брикину.
– Я уже нанимал трех учителей, но ни один из них не продержался больше месяца. Несносный ребенок бесконечно досаждал им, изводил как только мог. Одному он подкладывал лягушек в постель, на другого вечно ябедничал и возводил напраслину, а третьего пугал луком со стрелами. Это оружие, полагаю, он получил в подарок от моего сына. Не понимаю, то ли мир так изменился, то ли мне так не повезло, но все трое нанятых мной молодых людей оказались слишком пугливыми и изнеженными.
Беатрис выжидающе смотрела на хозяина замка, пытаясь угадать, к чему он ей все это рассказывает.
– Мне нужен человек, который смог бы привить этому невыносимому ребенку хоть какое-то понятие о дисциплине. Гувернантка, если хотите. А вам, мисс Синклер, как я понимаю, нужны средства к существованию.
– А почему вы решили, что я смогу выполнить работу, с которой не справились трое наставников?
Камерон оставил вопрос Беатрис без внимания.
– Со своей стороны я предлагаю весьма приличное жалованье, которое вам будут выплачивать вперед четыре раза в год. К этому добавьте щедрые средства на новые книги и прочие надобности нашего юного герцога. И столько еды, сколько вы пожелаете. Но должен вас предупредить: в Крэннок-Касле великое множество лестниц. Если вы вдруг растолстеете и начнете ходить вперевалку, словно утка, вам будет трудно преодолеть их.
Он пошутил? Должно быть, так, потому что Камерон Гордон улыбался. И все же мысль о том, чтобы сделаться гувернанткой герцога Брикина, показалась Беатрис нелепой, если не безумной. Она снова посмотрела на поднос с едой. Хотя, пожалуй, еще большим безумием было бы вернуться в пустой дом, где нет ни денег, ни еды, ни надежд на будущее.
Беатрис откинулась на подушки.
– Вы ведь даже не проверили мои знания, сэр.
– Ваша речь показывает, что вы получили образование, мисс Синклер. У вас прекрасные манеры. Даже умирая от голода, вы держитесь как истинная леди. А рассуждая о короле, вы упомянули о переписке вашего отца. Должно быть, вы не так давно потеряли состояние и положение в обществе?
Беатрис кивнула и закусила губу, с трудом подавив искушение поведать Камерону о событиях последних трех месяцев. Далеко не всегда становится легче, если делишься с кем-то своим горем.
– И еще вы говорите по-французски, – добавил Камерон. Беатрис удивленно взглянула на него. – Гастон рассказал мне об этом. Роберт имеет обыкновение время от времени переходить на французский и разговаривать исключительно на нем. Видимо, хочет напомнить мне, что его мать была француженкой. Но ни я, ни моя жена не знаем французского. Гастон владеет этим языком, но не всегда бывает удобно, что слуга присутствует во время обеда с единственной целью – служить переводчиком между мной и моим племянником.
– А разве ваш сын не говорит по-французски?
– Мой сын здесь не живет.
Почему Беатрис ощутила укол разочарования? Она находилась в обществе Девлена Гордона меньше часа и не успела даже толком разглядеть его.
– Итак, мисс Синклер, что скажете?
Беатрис посмотрела на поднос с едой, сжала в руке откушенный ломоть хлеба и подумала о долгом спуске с горы, о скользкой извилистой дороге, о холодном ветре и тех пяти милях, которые ей еще предстояло пройти от деревни до дома.
– У меня нет с собой никаких вещей.
– Гастон доставит вас в любое место, куда вы только захотите.
Она с наслаждением положила в рот последний кусочек хлеба.
– Да, сэр. Я согласна.
«Гувернантка для отчаянного сорванца. Пусть так, и все же эта жизнь намного лучше той, которую я вела в последние месяцы», – сказала про себя Беатрис, когда улыбающийся Камерон Гордон направил свое кресло к дверям.
Малая столовая выходила окнами на восток, откуда открывался чудесный вид на море. Солнце уже взошло, и морская гладь сверкала золотом. Отец сидел во главе стола, как обычно, и смотрел в окно с таким видом, словно безраздельно господствовал на этой земле и повелевал всеми ее обитателями. Впрочем, будучи опекуном Роберта, именно это он и делал.
Бывая в Крэнноке, Девлен всякий раз с удивлением думал о том, что многие поколения его предков жаждали обладать этим мрачным и угрюмым местом. Огромные пространства дикой, пустынной земли в окрестностях замка напоминали о тех временах, когда прародители Девлена красили лица в синий цвет и шли воевать против римлян. Как ни странно, Гордоны всегда враждовали между собой из-за Крэннока и вожделенных акров безлюдной земли, окружавшей замок. Лишь в последнее столетие их лютая вражда приняла цивилизованную форму. Гордоны примирились и сомкнули ряды, направив свой воинственный пыл на внешних врагов. И все же не так давно распря вспыхнула вновь, расколов младшее поколение семьи и заставив брата встать против брата.
