Адди попыталась объяснить ужасное чувство, угнездившееся в ее сердце:
— Я не смогу без нее. Я боюсь…
— Боишься ее смерти?
— Д…да. О, не о том, что с ней будет потом… Я знаю, что она уйдет в лучший мир, без боли… но, без нее нет ничего для меня, чтобы жить.
— Ерунда. Абсолютная ерунда. Ты – важная часть Санрайза. Ты нужна этому месту так же, как и все остальные, что здесь живут.
— Да, — прошептала Адди, не решаясь высказать, что на самом деле хотела: я не чувствую этого, я не нужна никому.
Ничего не сказав, она позволила себе поплакать в утешающих объятиях старого доктора.
* * * * *
Той ночью Адди не смогла заснуть. Возможно, из-за барабанящего в окно дождя и редких ударов грома или из-за преследующих ее мыслях о Лиа. Но она просто лежала с закрытыми глазами. Каждые несколько минут она поднималась и шла в комнату к Лиа, чтобы проверить, как она себя чувствует. Не было заметно никаких перемен в ее теле или беспокойном сне. Адди поправляла одеяло и нежно поглаживала подрагивающие руки тети, надеясь успокоить ее.
Механически поправив постель, она укутала больную потеплее вокруг плеч, но сама не вернулась в свою комнату, хотя дрожала как в ознобе. Она очень странно чувствовала себя сегодня ночью. Сердце билось с большой скоростью, в голове стоял туман, а душа разрывалась от множества эмоций. Адди истово молилась о самом простом. Боже, пожалуйста, благослови Лиа. Боже, пожалуйста, забери ее боль. Боже, помоги мне быть смелой. Боже, помоги мне понять, что делать.
После нескольких минут стояния на коленях возле кровати, держась за руку Лиа, Адди поняла, что прижалась лицом к постели. Она почти заснула.
В следующий раз, зайдя в комнату, она уже была готова заснуть. Поколебавшись, что бы не разбудить больную, она подошла ближе и увидела, что подергивание в руках прекратилось.
— Лиа? Как ты?
Она коснулась руки Лиа. Она была холодной и безжизненной. Адди уже сталкивалась с таким в больнице. Ее ум понимал, что это означает, но сердце отчаянно отрицало. Она нуждалась в Лиа. Лиа была всей ее семьей, единственной заботой и утешением. С ужасом Адди пыталась нащупать пульс на ее запястье. Не было никакого пульса, ничего. Она умерла.
— О, нет. О, нет.
Медленно отступая от кровати, она не могла до конца понять, что Адди, наконец, ушла. Удар, оказался, сильнее, чем она думала. Больше, чем боль, было понимание, что она никогда уже не сможет поговорить с Лиа, никогда не сможет обратиться к ней за утешением и поддержкой.
Стены нависли над ней, как в могиле. В панике, Адди побежала вниз по лестнице к входной двери. Глотая вырывающиеся из груди рыдания, она пыталась открыть засов, который отказывался поддаваться. Уперевшись изо всех сил, она снова его рванула, дверь распахнулась и она оказалась снаружи.
Держась за одну из колон крыльца, она насквозь промокла от бьющего в лицо холодного дождя. Ее длинная ночная рубашка прилипла к телу. Так как их дом стоял на окраине Санрайза, Адди могла видеть город, раскинувшийся перед ней, все дома и проезжающие автомобили, свет фар которых отражался в мокрых тротуарах и освещал редких прохожих. Она неуклюже прислонилась к деревянной поверхности, чувствуя струи дождя на лице.
— Лиа, — пробормотала она, глотая соленые слезы, перемешанные с дождем. – О Лиа.
Только через какое то время Адди поняла, что кто-то был рядом, наблюдая за нею. Она почувствовала, что на нее смотрят, прежде чем осознала этот пугающий факт. Она открыла глаза, что бы посмотреть на него. Старый Бен Хантер. Он стоял на улице, приблизительно в десяти футах от нее, с его седых мокрых волос стекала вода. В шоке она не сомневалась, что он появился, чтобы оказаться именно здесь и именно в этот момент.
— Аделина. Аделина, где ты?
Адди дрожала. Это сон, думала она. Обняв себя руками, она уставилась на старика, в то время, как ветер бросал ей в лицо пригоршни дождя. Вкус горя от непрекращающихся слез горел у нее во рту.
— Не нужно было возвращаться! – с яростью в голосе закричала она. – Никого из Уорнеров уже не осталось! Что тебе еще нужно?
Он, казалось, испугался ее гнева.
— Убийца! – прошипела она. – Я надеюсь, что ты пострадал от того, что сделал с Уорнерами. Если б я жила пятьдесят лет назад, я бы заставила тебя за все заплатить.
Казалось, он попытался что-то сказать, но слова не шли с его губ. Внезапно Адди поняла, что он хотел произнести, словно могла читать мысли в его голове, как будто это были и ее мысли тоже, и ее лицо побелело от ужаса.
Но, ты была там, Аделина.
Парализованная от страха, Адди изо всех сил ухватилась за почтовый ящик и попыталась прочитать молитву. Словно издалека, она видела расплывающуюся перед глазами улицу с домами, превращающимися в размытые темные пятна. У Адди все закружилось перед глазами. Земля, казалось, приподнялась ей навстречу, и она слышала свой собственный крик при падении. Звук отозвался эхом сквозь темноту, такую густую и вязкую, поток которой подхватил ее и понес с непреодолимой силой. Не было ни страха, ни боли, только абсолютный хаос. Она чувствовала, что мир уходит от нее, оставляя одну в темной пустоте. Мысли, которые она не понимала, не знала и не помнила, неслись сквозь ее ум и память.
Что я оставила в прошлом?
Я не умираю… Лиа…
Аделина, где ты?
— Аделина, где ты была? – голос мальчика проник сквозь темноту, резко пробуждая ее. – Мы тебя везде искали. Это меня очень задевает. Ты, как предполагалась, должна была нас встретить два часа назад перед универсальным магазином, а вместо этого куда то исчезла. Тебе повезло, что я нашел тебя раньше Бена. Он так разозлился на твое ребячество!
Адди с трудом приподняла руку к лицу и открыла глаза. Над ней стояла небольшая толпа людей. Яркий солнечный свет резал глаза, вызывая такую сильную боль в голове, которой ей никогда не приходилось испытывать, и назойливый монолог мальчика отнюдь не улучшал ее состояния. Она хотела, что бы кто-нибудь заставил его замолчать.
— Что случилось? – пробормотала она.
— Ты упала в обморок прямо около табачного магазина, — с явным недовольством сказал мальчик.
— Я… У меня кружится голова. Мне так жарко…
— Не стоит использовать солнце как оправдание. А то ты так начинаешь напоминать барышень Фэнтинг, которые каждый раз чуть что — падают в обморок, а потом требуют, что бы их все жалели. Со мной это проделывать бесполезно. Я знаю, когда кому-то плохо, а на тебе нет ни единой царапинки.
Адди устало посмотрела на него.
— У тебя, мальчик, самые плохие на свете манеры. Об этом нужно поговорить с твоими родителями. Где твоя мама?
