Гарольд фыркнул:
– Не понимаю, зачем ехать так далеко? Известно, что тамошние монахи не умеют творить чудеса и не исцеляют больных.
– Гарольд! – рассердилась Фиона. Ей не понравились не только его слова, но и самодовольная ухмылка на его лице. – Нам не нужны ни чудеса, ни исцеление!
– Тогда зачем вообще уезжать? – Он прищурился. – Тем более что на дорогах сейчас неспокойно.
Фиона сглотнула. Она никогда не умела врать, но сейчас, когда так много зависело от того, чтобы сохранить все в тайне, ей трудно было сказать правду. Надо придумать какую-нибудь правдоподобную причину.
– Мне нужно достойно отметить годовщину смерти Генри. Хочу помолиться за упокой его души.
– В твоем распоряжении моя часовня, так же как и мой священник. И отец Нил по-прежнему живет здесь. Разве двух священников недостаточно?
– Мне надо почтить память мужа, – решительно заявила Фиона. Почему брат вдруг заинтересовался ее планами? Он был не слишком гостеприимен, когда они в полном отчаянии приехали несколько лет тому назад. Все это время он не проявлял к сестре ни внимания, ни заботы, но больше всего Фиону расстраивало то, что чувства брата, очевидно, никогда не изменятся.
Было совершенно очевидно, что ни Спенсер с его увечьем, ни она – вдова без приданого, Гарольду были не нужны. Именно поэтому Фиона и решилась уехать. Невыносимо было думать, какое унылое будущее ждет ее сына, если они останутся в доме Гарольда.
– Паломничество – это дань уважения барону, – вмешался сэр Джордж. – Я горжусь тем, что имею честь служить леди Фионе.
Гарольд фыркнул, и Фиона заметила, с какой злобой сверкнули глаза. Она оценила поддержку сэра Джорджа, но поняла, что его слова вызвали гнев Гарольда.
– Сэр Джордж еще в начале года сообщил мне, что намерен совершить паломничество, когда погода будет более благоприятной. Имеет смысл и нам со Спенсером присоединиться, – сказала Фиона, желая переменить тему. – У твоих людей и так много забот, иначе я обратилась бы за помощью к тебе, Гарольд.
Это была грубая лесть. Они оба знали, что Гарольд никогда не выполнил бы просьбу сестры, тем более не отпустил бы своих людей сопровождать ее в поездке.
– Вижу, ты сама устроила все по своему желанию, – сдержанно ответил Гарольд с явным неудовольствием, – однако я нахожу подобную самостоятельность неприличной для женщины.
У Фионы все внутри перевернулось. Дела и так были плохи, но все могло пойти гораздо хуже. Если она ошиблась и ее план провалится, придется унижаться, прося у брата прощения. Кроме того, они со Спенсером останутся в полной зависимости от Гарольда.
– Мне жаль тебя разочаровывать, брат, но я должна руководствоваться своей совестью и своей верой.
– Пусть будет так, – сказал Гарольд с явным неуважением. – Но не говори потом, что я не удерживал тебя от опрометчивого поступка.
Фиона промолчала и, опустив глаза, присела в глубоком реверансе. Проигнорировав ее вежливость, Гарольд отвернулся и ушел.
Фиона вздохнула, чувствуя, что напряжение спало. Брат думал, что она собирается поехать в аббатство Сент-Гиффорд, но это была неправда. Они, конечно, там остановятся, но совсем ненадолго.
После того как они погостят в аббатстве, Фиона собиралась поехать дальше на север к конечной цели своего путешествия. Там она обратится к единственному человеку, который поможет ей восстановить справедливость и обеспечить Спенсеру надежное будущее.
Она пересечет границу Шотландии и изложит свою просьбу врагу короля – тайному союзнику Генри – графу Киркленду.
– Я хочу, чтобы вы его нашли и привели ко мне, – сказал Гэвин Маклендон, граф Киркленд. – Живым.
В зале наступила гнетущая тишина. Воины, игравшие в дальнем углу в кости, замерли. Слуги перестали убирать остатки дневной трапезы. Женщины опустили рукоделие. Даже собаки перестали рыться в мусоре на полу, подняли головы и навострили уши.
Гэвин откинулся на спинку кресла и вперился грозным взглядом в стоящих перед ним троих мужчин. Они стоически выдержали взгляд.
Гэвин погладил резной подлокотник. Он не примет никаких оправданий – все трое хорошо знали это, но как-то возразить все же надо было, поскольку то, о чем он их просил, было практически невозможно.
Они понимали это, да и сам Гэвин тоже.
– Мы гоняемся за бастардом уже больше недели, но след его пропал, – признался Дункан.
Стоявший рядом Коннор, его старший брат, прижал одну руку к груди.
– Гилрой сбежал в горы. Он будет какое-то время там скрываться, тем более что он знает – мы его преследуем.
Гэвин заметил, что многие из его воинов закивали, а женщины осуждающе начали цокать языками.
Киркленд посмотрел на трех своих лучших сыщиков-преследователей и выругался про себя.
– С чего это Гилрой решил спрятаться от вас в горах? Он осмелел, поскольку думает, что ему нечего бояться ни меня, ни моих людей. Два года! Целых два года этот негодяй разгуливает на свободе, делает все, что ему взбредет в голову. Забирает все, что ему понравится. Почему? Потому что верит – у моих людей не хватит ума разыскать его. И надо признаться – он прав!
Дункан выпрямился. Выражение его лица стало жестким.
– Ты прекрасно знаешь, что дело не в отсутствии у нас мозгов или умения. Гилрой хитер. И ему здорово помогают наши же соплеменники.
– Верно, – кивнул Коннор. – Половина девушек нашего клана считают себя возлюбленными Гилроя. Они прячут мерзавца, а когда его след ведет в деревню, уверяют, что в глаза никого не видели.
Гэвин ударил кулаком по подлокотнику, не в силах скрыть разочарование. Его сводный брат-бастард Гилрой стал разбойником, крадет скот и зерно. Его поведение угрожает репутации Гэвина, подвергая сомнению его способность управлять своим кланом.
Сейчас, когда Шотландия все еще была разделена, даже члены собственного клана Гэвина ставили под сомнение его решение поддержать Роберта Брюса, поскольку будущий король Шотландии был не более чем изгоем в собственной стране. Однако Гэвин не был намерен нарушить клятву, тем более что не хотел повторить печальную судьбу тех, кто смело встал на сторону Роберта Брюса в борьбе против короля Англии.
Не ограничиваясь тем, что казнил своих врагов, король Эдуард захватил и привез в Лондон двух сподвижников Брюса и приказал их повесить, а потом еще и четвертовать. И в качестве последнего унижения – насадить их головы на колья и выставить на Лондонском мосту для всеобщего обозрения.
Это варварство отпугнуло некоторых сторонников Брюса, но Гэвин остался ему верен. Напротив, это даже укрепило его решение сделать все, что в его силах, и помочь королю Роберту вырваться из-под господства англичан и добиться независимости.
