— Вы можете нарисовать план, — холодно возразил Гидеон.
Этот человек начинал раздражать Гарриет. «Неужели он действительно полагает, что я полностью передам в его руки такое важное дело?»— усмехнулась она про себя. На карту поставлены ее драгоценные ископаемые.
— Боюсь, что, хотя я и неплохо делаю наброски, однако совсем лишена чувства направления, — не растерялась она. — Выслушайте мое предложение. Завтра утром я, как всегда, буду прогуливаться по берегу. Ничего странного, если вы окажетесь там в то же время, правда?
— Дело не в этом.
— Наша встреча будет настолько случайной, что, увидев нас, никому и в голову не придет, что мы заранее договорились о встрече. Я покажу вам проход среди скал, который ведет к облюбованной ворами пещере, затем мы обсудим, как устроить ловушку. А теперь, прошу прощения, мне просто необходимо оказать помощь миссис Стоун.
— Проклятие, женщина! — Черные брови Гидеона собрались в мрачную тучу. — Может, быть, вы и привыкли отдавать приказы направо и налево, но командовать мною вам не удастся, пусть у вас не возникает даже мысли на сей счет.
В этот момент миссис Стоун беспомощно застонала:
— О… О, небеса. У меня все косточки болят. — Ее веки нервно задергались.
Гарриет одной рукой поднесла соль к носу экономки, а другой замахала виконту, указывая на дверь.
— Прошу вас, уходите, милорд, — зашептала она, не оборачиваясь. — Я вынуждена настаивать. С миссис Стоун, без сомнения, случится истерика, если она увидит вас. Я встречусь с вами завтра утром на берегу в десять часов. Только таким образом вы отыщете нужную пещеру. Поверьте мне.
Гидеон заколебался. Ему не хотелось уступать, но с доводами Гарриет не поспоришь. Он прищурил свои золотисто-коричневые глаза:
— Прекрасно. Мы договорились: завтра утром в десять часов на берегу. После чего ваше участие в данном предприятии заканчивается, мисс Померой. Я ясно выражаюсь?
— Предельно ясно, милорд.
В его оценивающем взгляде она заметила недоверие. «Может быть, его не очень убедила моя успокаивающая улыбка», — предположила Гарриет. Виконт проследовал мимо нее в холл.
— Всего доброго, мисс Померой. — Он решительно водрузил шляпу на голову.
— Всего доброго, милорд. И благодарю вас, что так быстро откликнулись на мое письмо. Я очень высоко ценю вашу помощь в этом деле. Полагаю, вы без труда со всем справитесь.
— Я восхищен тем, что вы сочли меня подходящим кандидатом на вакансию, которую так стремились заполнить, — проворчал он. — Посмотрим, какова будет ваша признательность, когда я выполню задание и вернусь за вознаграждением.
Гарриет вздрогнула от холодного сарказма в его голосе. Она проводила взглядом высокую фигуру виконта. Он решительно распахнул дверь и вышел на залитую мартовским солнцем улицу, так и не обернувшись.
Гарриет заметила огромного гнедого жеребца, терпеливо ожидающего хозяина. Конь, под стать Гидеону, был очень массивным, с мощными мышцами и упрямым изгибом головы. Он выглядел достаточно сильным и воинственным, чтобы нести на поле брани облаченного в доспехи древнего рыцаря.
Гарриет прислушалась к затухающему стуку копыт. Какое-то время она стояла на коленях рядом с экономкой. Холл снова показался ей просторным. В присутствии Сент-Джастина он был ужасно тесным.
Вздрогнув, Гарриет поняла, что дикое, изуродованное шрамом лицо Сент-Джастина прочно запечатлелось в ее памяти. Никогда прежде она не встречала такого человека.
Он был невероятно большой. Высокий, статный, с широкими могучими плечами. У него огромные руки и ноги. Гарриет вдруг стало интересно, берут ли перчаточных дел мастера и сапожники с виконта дороже за дополнительный расход материала на каждую пару перчаток и сапог?
На вид Сент-Джастину можно было дать лет тридцать пять. Все, что имело к нему отношение, было тяжелым и сильным, и даже устрашающим.
Увидев его лицо, Гарриет сразу вспомнила великолепного льва из бродячего зверинца мистера Питершемтари. Даже его глаза имели что-то общее с глазами дикого зверя. Необыкновенные глаза, подумала Гарриет, золотисто-карие, полные проницательности и холодного ума.
Угольно-черные волосы, широкие скулы, крупный нос и волевой подбородок придавали Сент-Джастину еще большее сходство со львом. Шрам только усиливал это впечатление, напоминая сильного хищного зверя, существо, которому насилие не в диковинку.
Гарриет попыталась догадаться, где и когда Сент-Джастин получил пересекавший его подбородок и, похоже, не случайный, шрам. Ужасная рана была нанесена, по всей видимости, несколько лет назад. Ему еще повезло, что не задело глаз.
Миссис Стоун снова пошевелилась и застонала. Гарриет заставила себя полностью сосредоточиться на экономке. Она подержала бутылочку с солью под ее носом.
— Вы меня слышите, миссис Стоун?
— Что? Да… Да, я вас слышу. — Миссис Стоун открыла глаза и, поймав взгляд Гарриет, страдальчески нахмурилась:
— Что произошло? Боже праведный. Теперь все вспомнила. Он был здесь, да? Это не кошмарный сон. Чудовище было здесь. Во плоти.
— Успокойтесь, миссис Стоун. Он мирно удалился.
Глаза миссис Стоун расширились, тревога вновь овладела ею. Она сжала руку Гарриет, ее костлявые пальцы, как клещи, впились в запястье девушки.
— Вы не пострадали, мисс Гарриет? Это мерзкое порождение сатаны вас не тронуло? Я видела, как он навис над вами, подобно чудовищному змию.
— Миссис Стоун, нет совершенно никаких причин для беспокойства, — раздраженно сказала Гарриет, — он просто слегка дотронулся до моего подбородка.
— Храни нас Господь. — И миссис Стоун закрыла глаза.
Тут Гарриет услышала стук каблучков на ступеньках парадной лестницы, в следующий миг дверь, плотно прикрытая виконтом, решительно отворилась — и в комнате появились Юфимия Померой и сестра Гарриет, Фелисити, с очаровательно растрепанной ветром прической.
Весь Аппер-Биддлтон и вся округа признавали, что Фелисити — настоящая красавица. И это не было преувеличением. Помимо того, что она была необыкновенно хороша, девушка от природы обладала чувством стиля и элегантностью, которые сразу выделяли ее среди других, несмотря на весьма стесненные финансовые обстоятельства сестер Померой.
В воздушном платье с воланами, в ярко-зеленую и белую полосочку, Фелисити являла собой само очарование. Длинная темно-зеленая мантилья и зеленая, украшенная плюмажем шляпка довершали наряд. У нее были светло-зеленые глаза и золотистые белокурые волосы, бесспорно унаследованные от матери. Вырез платья подчеркивал еще одно достоинство, также «завещанное» матерью — восхитительно округлую грудь.
