Разговор за столом шел обычный – о приближении осени, сборе урожая, уроках Джерри и Тамины. Лаис сделала несколько попыток вовлечь Фламбара в беседу так, чтобы ему не пришлось слишком много говорить, однако все попытки потерпели неудачу. Едва позволили приличия, фехтовальщик встал и попросил позволения удалиться. Лаис несколько растерянно отпустила его, лишь позже сообразив, что, вполне вероятно, Фламбар устал после долгой дороги. Едва за ним закрылась дверь, как тема беседы мгновенно поменялась.
– Ах, какой немногословный молодой человек! – воскликнула мисс Гривз, сокрушенно качая головой. – Он мог бы уделить нам и больше внимания!
– Не сомневаюсь, что он расскажет о себе больше, едва только сможет сделать это, не срываясь на кашель каждую минуту, – довольно резко возразил месье Венар – для разнообразия, на английском. – Вы же видели, что ему трудно, мисс Барбара.
– А мне показалось, будто он не желает с нами беседовать, – мрачно произнес мистер Уилсон, которому, как отметила Лаис, новый учитель не понравился совершенно. Только утром Алан сетовал, что для Джерри не нашли фехтовальщика, и вот мечты исполнились, да, похоже, не так, как ему хотелось. – Может быть, мы для него – слуги низшего ранга?
– Алан, я так не думаю, – мягко возразила графиня Джиллейн. – Мистер Фламбар лишь сегодня к нам приехал, и, боюсь, он не слишком здоров. Давайте дадим ему время, чтобы освоиться в доме. – Чего-чего, а вражды, соперничества и прочих раздоров между слугами Лаис у себя не допускала.
– Вряд ли это получится, – упорствовал Уилсон. – Ведь он воспитывался у герцога Аттенборо! Слуги наивысшего света – не такие, как мы.
– Я была бы благодарна, если бы вы облегчили мистеру Фламбару жизнь в моем доме, – сухо произнесла Лаис, которой все это надоело, – а не старались чинить ему препятствия и приписывать высокомерие. Довольно, Алан.
Гувернер извинился и склонил голову, признавая власть хозяйки, однако Лаис не сомневалась, что разговоры о новом фехтовальщике продолжатся. И с этим она ничего не могла поделать.
Апрель встретил хозяина радостным ржанием. По всем признакам, конюх у графини Джиллейн был хорош: коня вычистили, задали овса, и в поилке свежая вода – все как полагается. В конюшне было чисто и хорошо пахло, свежая солома устилала выскобленный пол, на стропилах были развешаны пучки трав, отпугивающих блох и других паразитов.
Энджелу нравились старые деревенские дома, живущие по своим, неприменимым для столицы законам. Здесь ложились до полуночи и вставали рано, с первым светом зари, а зимой, пожалуй, еще до света; здесь говорили неспешно, никуда не торопились и улыбались по-особенному – широко и приветливо. Местное общество, возможно, провинциально и несколько неотесаннее столичного, однако сейчас Энджела тошнило при воспоминании о Лондоне. Неторопливая прелесть сельской жизни – то, что ему нужно сейчас.
Покой, тишина и незаметная простая жизнь.
Стояло раннее утро, обещавшее хороший день. Возвратилось тепло, и очистившееся от облаков небо радовало глаз. Энджел проснулся, слыша, как поют птицы и как под ветром шумят кроны могучих вязов, окружавших дом. Фламбар долго лежал, ни о чем не думая, просто слушая, а затем встал и решил проехаться.
Слуги уже проснулись, с кухни тянуло вкусными запахами, однако Энджел прошел в конюшни, не останавливаясь. Апрель требовал внимания, и сейчас, с хрустом уничтожая предложенный ему сахар, конь намекающе косился огненным глазом. Энджел взялся за седло, и тут появился конюх, пухлощекий крепыш лет пятидесяти.
Похоже, вся челядь уже знала о появлении нового учителя фехтования в доме, потому что Табби – так звали конюха – ничуть не удивился. Он поклонился Энджелу (тот занимал более привилегированное положение и обедал за графским столом – это чего-то да стоило), не смутился отсутствием внятного ответа и немедля завел разговор о лошадях вообще и Апреле в частности. В ответах собеседника Табби явно не нуждался, так что Фламбар просто кивал, продолжая седлать коня.
– Покойный граф, да порадует Господь его душу в райских садах, очень любил лошадей, – рассказывал Табби, помогая Энджелу с подпругой. – Всегда их держал – и для выезда, и упряжных, и для охоты. Бывало, собиралось тут общество, загляденье. Все окрестные дворяне приезжали, и тогда мы отправлялись в лес. Осенняя охота в Джиллейн-Вэлли – это событие никто не пропускал, да! В прошлом году мы не охотились, и в позапрошлом тоже, потому что мастер Роберт умер. Так жаль, так жаль; а графиня пока все отнекивается, стоит мне речь об охоте завести. Половину лошадей продала, говорит, нет сейчас времени для забав. А какие были лошадки! Одна саврасая, очень я ее любил. Смирная, добрая, иная укусить норовит, а эта положит тебе голову на плечо и вздыхает, чтобы ей шею чесали. На саврасой обычно гостьи ездили, знатные дамы, которые не слишком хороши верхом. Да что я говорю! Не далее как в прошлом месяце графиня велела саврасую продать: подруге своей, дескать. Я уж и просил, и говорил, что коняшка тут привыкла жить, в этой самой конюшне. А миледи лишь смеется: ничего, говорит, Табби, леди Фитчетт будет часто приезжать, вот ты со своей саврасой и повидаешься. Так будь она моя, мистер Фламбар, я б ее никогда не продал!
Энджела забавляла болтовня конюха, и он кивал, слушая поток слов. В этом тоже было нечто успокаивающее: проблемы Табби давали ощущение того, что жизнь не стоит на месте, она идет и продолжается, хотя для Энджела пока остановилась. Он знал, что так долго продолжаться не может и рано или поздно старательно возведенную плотину равнодушия прорвет. Фламбар боялся этого момента. Когда он наступит, лучше, если рядом не окажется никого.
Увлеченный рассказом о графских лошадях, Табби не заметил, как вошла хозяйка; Энджел увидал Лаис первой, отошел от Апреля и поклонился. Поспешно обернувшийся конюх последовал его примеру.
– Доброе утро, миледи!
– Доброе утро, Табби. – Лаис, облаченная в скромную амазонку темно-синего цвета, приятно улыбалась. – Вижу, ты уже рассказал мистеру Фламбару все свои секреты. Оседлай мне Ласточку.
– Сейчас, миледи, – конюх заторопился к другому деннику. Лаис же тем временем приблизилась и с любопытством взглянула на Апреля.
– Доброе утро, мистер Фламбар. Собираетесь проехаться?
– Миледи. – Он кивнул. Вместе с Лаис в конюшню проник легкий цветочный запах, настолько неуловимый, нежный и вызвавший внезапную боль, что пришлось отступить на полшага.
– Вы, конечно же, не бывали раньше в Джиллейн-Вэлли, – непринужденно продолжала графиня, не заметившая его маневров. – У нас очень красиво. Если направиться на восток от Джиллейн-Холла, то через пару миль увидите озеро. Оно чрезвычайно живописное. – Лаис помолчала. – Я как раз собираюсь ехать в деревню неподалеку. Составите мне компанию?
