— Проклятие! — пробормотал Эван в ярости; он понял, что его план, казавшийся поначалу столь простым, не так-то легко осуществить.
Тем временем Бьянка, стоявшая в тени гранитных колонн, с улыбкой наблюдала за американцем. В прекрасно сшитом голубом сюртуке и белых панталонах он казался столь же красивым, как и в костюме из черного бархата. Высокий, прекрасно сложенный, Синклер был на редкость привлекательным мужчиной. Загар американца резко контрастировал с белизной рубашки, и Бьянка невольно подумала: не покрыт ли каждый сантиметр его тела таким же бронзовым загаром? При этой мысли она залилась румянцем. Бьянка уже хотела вернуться к гондоле, но тут американец случайно посмотрел в ее сторону, и она поняла, что теперь ей не удастся уйти незамеченной. Кивнув в сторону собора, Бьянка решительно направилась к его дверям, словно опаздывала на ежедневную молитву. Оказавшись в соборе, она дождалась, когда появится Эван. Затем повернула налево, в часовню Святой Исидоры, и там опустилась на колени перед алтарем.
— Ты опоздала, — сказал Эван, делая вид, что его интересует не юная красавица рядом с ним, а великолепная золотистая мозаика на высоком сводчатом потолке.
— А вы — самонадеянный глупец, — прошептала в ответ Бьянка. — Я пришла лишь затем, чтобы молить вас забыть о том, что мы вообще встречались. Моя жизнь и без того сложна, и это ваше страстное увлечение ничего нам не принесет, кроме горя.
— Страстное увлечение? — переспросил Эван, и его чувственные губы расплылись в улыбке. Страстные увлечения — удел влюбленных юнцов, а он — взрослый мужчина. И все же ему было выгодно, чтобы Бьянка считала, что ее красота покорила его. Эван осторожно накрыл ладонью ее руку. — Не слишком ли ты все драматизируешь, моя дорогая? Какое горе может нас постигнуть?
В душе же Эван ликовал, потому что был уверен: Бьянка только что проговорилась или, возможно, предупредила его. Если он заставит ее рассказать, кого она боится, его миссия вскоре будет завершена.
Бьянка попыталась высвободить руку, но Эван крепко обхватил пальцами ее запястье, и она, разгневанная, прошептала:
— Мне пора идти, отпустите! И мы больше не должны встречаться.
Эван был раздосадован упрямством красавицы, однако он вовсе не собирался ее отпускать.
— Нет, ты должна остаться. Я был не очень-то учтив вчера вечером и умоляю простить меня. Я пробуду здесь совсем недолго и не хочу терять ни минуты. Итак, отвечай: почему ты не желаешь видеть меня? Кто может стать причиной нашего горя? О ком ты говорила?
Возмущенная настойчивостью американца, Бьянка процедила сквозь зубы:
— Я же говорила вам… И мой отец, и Паоло считают меня помолвленной.
Однако Бьянка прекрасно знала: она пришла на площадь потому, что не могла не прийти. Синклер околдовывал се — и вместе с тем пугал.
Эвану же требовалось всего лишь одно имя, а не два. Он пристально посмотрел на Бьянку.
— Но и ты ведь считаешь себя помолвленной?
— Нет! Не считаю!
При виде слез, засверкавших на длинных ресницах красавицы, Эван ослабил свою хватку и поднес руку Бьянки к губам.
— Ну что же, поверю тебе на слово, — сказал он с улыбкой.
Прежде чем Эван успел заговорить о следующей встрече, девушка высвободила руку и поспешила к выходу. Теперь она понимала, как опрометчиво поступила, встретившись с американцем. Прежде она убеждала себя, что пришла на встречу из любопытства, но сейчас даже не пыталась лгать себе, потому что знала: с ее стороны это, разумеется, не страсть… но все же влечение. И Бьянку приводила в ужас мысль о том, что Синклер завлек ее всего лишь одним лукавым взглядом и поцелуем. Она понимала, что у нее с Синклером не может быть будущего. Конечно, он красив и даже, возможно, джентльмен, но вряд ли этот американец поможет ей избежать замужества, уготованного родителями. Действительно, чем Синклер может ей помочь?
Эван, однако, не привык сдаваться. Последовав за Бьянкой к лагуне, он подозвал гондольера и стал объяснять ему, что желает следовать за золотоволосой красавицей, чья гондола стремительно удалялась от них. Наконец гондольер понял, что от него требуется, и Эван устроился на сиденье так, чтобы Бьянка не заметила его, если вдруг оглянется. Однако она направилась не домой, как ожидал Эван, а в противоположную сторону. Вскоре гондола остановилась у жилища модистки, и Бьянка с кузиной вошли в дом. Спустя некоторое время Эван отказался от дальнейших наблюдений и вернулся к себе на корабль.
У Бьянки было более десятка костюмов, потому что она обожала карнавалы, но отец вновь напомнил ей, что Паоло будет ее кавалером не только нынешним вечером — он вскоре станет ее мужем. Глубоко опечаленная этой перспективой, Бьянка выбрала платье из черного бархата, соответствующее ее настроению, и спрятала свои золотистые пряди под черной кружевной накидкой.
— Думаю, я скажу, что я — Смерть, если кто-нибудь спросит, — заявила она Рафаэлле. — Почему Смерть обязательно должна быть скелетом, а не молодой женщиной?
— Смерть? Откуда у тебя такие мрачные мысли? — Рафаэлле понравились ярко-желтое платье и маска, раскрашенная словно яркая тропическая птица. — Почему бы не выбрать что-нибудь более праздничное? Сезон карнавалов должен быть полон радости, а не печали. — Рафаэлла пребывала в прекрасном расположении духа. Проведя несколько минут наедине с Марко, она нашла его очаровательным кавалером и с нетерпением ожидала новой встречи с ним, надеясь, что и он ждет того же.
Не желая отвечать, Бьянка медленно повернулась перед зеркалом, с удивлением разглядывая черное платье, подчеркивавшее стройность ее фигуры. В этом наряде ее красота казалась еще более яркой. Затем она взяла серебристую маску и такой же веер и направилась к двери.
— Я подожду Паоло внизу. Приходи, как только будешь готова.
— Бьянка, подожди! — окликнула ее кузина. — Эван Синклер собирается посещать каждое празднество, где сможет увидеть тебя. Марко сказал мне об этом вчера вечером. Какая необычная преданность для дикаря, не правда ли?
Ослепительная блондинка мгновение колебалась, не зная, что предпринять. Конечно, можно было придумать какую-нибудь отговорку и остаться дома. Но поскольку она никогда не болеет, то, притворившись больной, лишь встревожит Паоло, вызвав его подозрения. Она этим утром старалась как можно сдержаннее говорить с Рафаэллой об американце, но сейчас, взглянув на веселую кузину, поняла, что той хочется смутить ее.
— Так в чем же дело? — поинтересовалась Рафаэлла. — Если ты не хочешь снова видеть его, можешь не отходить от Паоло. Уж это, безусловно, удержит его.
