Он дошел до конца переулка, повернул за угол и оказался в заброшенном саду. Дверь в кухню была открыта, чтобы в помещение поступал свежий ночной воздух. В окне второго этажа горел свет.
Артемис поднял воротник пальто, закрыв пол-лица, и крупно зашагал к двери кухни. Попадись он кому-нибудь на глаза, его приняли бы за обычного в этих краях пьяного пройдоху, слоняющегося в поисках хмельных развлечений.
Он нашел черную лестницу и поднялся наверх, перешагивая через ступеньку. На площадке второго этажа до него донеслись приглушенные голоса двоих мужчин. За одной из дверей, выходивших в темный коридор, происходил ожесточенный спор.
– Говорю тебе, эта женщина – первый сорт! Мы получим за нее вдвое больше от старой хозяйки борделя в переулке Роуз.
– Я уже договорился, черт бы тебя побрал, и не собираюсь отменять сделку! Мне дорога моя репутация.
– Мы заняты бизнесом, болван, а бизнес – это тебе не джентльменские игры. Здесь не бывает правил, приличий и прочей чепухи. Наша цель – наварить деньги, и мы получим гораздо больше, если сплавим ее в публичный дом на Роуз…
Спор был прерван внезапным шумом с нижнего этажа. Со стороны лестницы долетали тревожные крики и вопли. Громче всех кричал Латимер – Артемис узнал его голос:
– Пожар! Кухня горит! Спасайтесь! Сейчас эта пивная превратится в пылающий факел!
Последовал громкий дробный стук тяжелых сапог. Раздался грохот: опрокинулось что-то большое – по всей вероятности, стол.
Артемис прошел по коридору и взялся за ручку первой двери. Она легко повернулась. Он приотворил дверь и помедлил на пороге. Интуиция подсказывала ему, что эта темная комната пуста. Он шагнул внутрь, оставив дверь чуть-чуть приоткрытой.
– Бегите! – снова послышался приглушенный голос Латимера. – В кухне такой густой дым, что не рассмотришь собственной руки под носом.
Вдруг вторая дверь в коридоре верхнего этажа резко распахнулась. Из своего убежища Артемис увидел, как на пороге комнаты появился широкоплечий, мускулистый мужчина, сопровождаемый тощим напарником с крысиным лицом. Горевшая в комнате лампа освещала их грубую одежду и растерянные лица.
– Что происходит, черт возьми? – спросил здоровяк, не обращаясь ни к кому в отдельности.
– Ты же слышал крик. – Худой попытался прошмыгнуть мимо своего компаньона, но не смог. – Там пожар. Я чувствую дым. Надо уносить ноги.
– А как же девушка? Она слишком дорого стоит, мы не можем ее бросить.
– Она не стоит моей жизни. – Худой наконец сумел протиснуться в коридор и бросился к парадной лестнице. – Можешь ее вынести, коли охота нарваться на неприятности.
Здоровяк заколебался. Он оглянулся на освещенную комнату; его грубое лицо было искажено досадой и отчаянием.
– А-а, проклятие!
К несчастью, жадность победила. Мужчина быстро повернулся и опять вошел в маленькую спальню. Минуту спустя он вновь показался на пороге. На плече он нес женщину. Она была без чувств.
Артемис вышел в коридор:
– Позвольте, я помогу вам спасти девушку.
Здоровяк мрачно сдвинул брови:
– А ну прочь с дороги!
– Простите. – Артемис шагнул в сторону.
Мужчина тяжело протопал мимо, направляясь к парадной лестнице. Артемис подставил ему подножку и одновременно коротко ударил негодяя ребром ладони в уязвимую точку между шеей и плечом.
Здоровяк взвыл – у него онемела левая рука и большая часть левого бока, – споткнулся и упал плашмя на выставленный сапог Артемиса; при этом он отпустил Нелли, вытянув правую руку в тщетной попытке удержаться на ногах.
Артемис подхватил Нелли раньше, чем мужчина грохнулся на пол, и двинулся к лестнице черного хода. Судя по шуму, доносившемуся снизу, люди пытались выбежать из таверны через дверь кухни.
Узкий лестничный проем преградила большая темная фигура.
– Вы нашли ее? – спросил Латимер и тут увидел ношу Артемиса. – Нелли! Она мертва?
– Нет, просто спит. Наверное, ей дали лауданум или какое-то другое снотворное. Идем, парень, нам надо спешить.
Латимер не стал спорить, повернулся и первым стал спускаться по лестнице. Артемис быстро пошел за ним.
Добравшись до нижнего этажа, они поняли, что попали в число последних выходящих из здания. В кухне стоял дым.
– По-моему, ты немного переусердствовал, плеснув масло из лампы в кухонную печь, – заметил Артемис.
– Вы дали мне полную свободу действий, – пробасил Латимер.
– Ладно, не важно. Главное, что это нам помогло.
Они беспрепятственно миновали сад и свернули в переулок. Перед таверной собралась небольшая толпа, но паника быстро рассеивалась. Отсутствие огня, несомненно, ослабило иллюзию пожара, подумал Артемис. Он видел, как один мужчина, вероятно, хозяин таверны, с опаской вернулся в здание.
– Пойдем скорее! – приказал Артемис.
– Слушаюсь, сэр.
Карета ждала на том самом месте, где велел Артемис. Хорошо хоть, что эта женщина умеет быть исполнительной. Коротышка Джон сидел на козлах с вожжами в руках. Когда подошел Артемис, дверца распахнулась.
– Вы спасли ее! – воскликнула Мэделин. – Слава Богу!
Она протянула руки, чтобы помочь Артемису втащить Нелли в узкий проем кареты. Латимер запрыгнул на место возницы.
Артемис подал Нелли в салон и хотел подняться следом за ней.
– Стой, вор проклятый, а не то я продырявлю тебе спину!
Артемис узнал голос тощего.
– Латимер, трогай! – крикнул он, запрыгнул в карету и плотно закрыл за собой дверцу.
Он попытался стянуть Мэделин с сиденья на пол, чтобы ее силуэт не маячил в окне, но она почему-то сопротивлялась. Карета сорвалась с места. Артемис продолжал бороться с Мэделин. Вот она подняла руку, и он заметил в нескольких дюймах от собственного уха маленький пистолет.
– Нет! – закричал Артемис, но было поздно. Он отпустил Мэделин и зажал уши руками.
Полыхнула яркая вспышка. В маленьком салоне кареты пистолетный выстрел прозвучал как пушечный залп.
Артемис смутно сознавал, что карета несется вперед, но шум колес и топот копыт были такими тихими, как будто доносились откуда-то издалека. Он открыл глаза и увидел над собой встревоженное лицо Мэделин. Ее губы шевелились, но он не слышал ни звука.
Она схватила его за плечи и потрясла. Рот ее открылся и снова закрылся. Он понял: она спрашивает, все ли с ним в порядке.
– Нет, – сказал Артемис. Теперь в ушах у него звенело. Он не знал, насколько громко говорит, но надеялся, что достаточно громко. Во всяком случае, у него самого было ощущение, что он кричит. – Нет, со мной не все в порядке. Черт возьми, мэм, мне остается только молиться, что вы оглушили меня не навсегда!
