— Блестящая победа.
Гаррик принял платок, который Чарлз протянул ему, и вытер кровь с рассеченной губы. Он не сказал бы, что дрался блестяще, однако был вполне удовлетворен результатом. Честь Грейс восстановлена, и теперь Уортингтон едва ли отважится на оскорбительные высказывания в ее адрес. Он посмотрел на поверженного противника и встретился с взглядом одного из его друзей. Гаррик кивнул в сторону Уортингтона:
— Полагаю, вам следует приложить лед к его челюсти, иначе он не сможет есть в течение недели.
Лорд Миллборн, усмехнувшись, кивнул.
— Я позабочусь об этом. Хотя если парень какое-то время будет держать рот закрытым, это только пойдет ему на пользу. Уверен, через несколько дней он обратится к вам с просьбой простить его.
— В таком случае я постараюсь, чтобы это извинение было по возможности наименее унизительным для него.
Холодно кивнув, Гаррик отвернулся от друга Уортингтона и принял плащ от Чарлза. Как же он устал! Ему необходимо поспать. Поднявшись на ноги сутки назад, он чувствовал себя измотанным как собака. И боксерский поединок не способствовал облегчению усталости и снятию стресса. Он откинул с лица свои темные волосы и встретился с насмешливым взглядом Чарлза.
— В чем дело? — Гаррик выхватил свой цилиндр из рук друга.
— Однако ты позволил парню ударить тебя. — Чарлз вопросительно выгнул брови.
— Ему просто повезло. Я ослабил внимание.
— В это трудно поверить, но я готов принять твою версию и не буду спорить.
Веселость друга подействовала раздражающе на Гаррика. Прошлым вечером он проявил великодушие по отношению к леди Рут Этвуд, а сейчас к Уортингтону. Чарлз чертовски наблюдательный парень. Правда состояла в том, что Уортингтон молод и склонен, напившись, распускать язык. Именно в таком состоянии он нанес оскорбление Грейс. Но как объяснить то, что он бросился выручать леди Этвуд? Он постарался проигнорировать этот вопрос.
Он не мог оставить без ответа оскорбление со стороны Уортингтона, но не испытывал желания унизить его. Когда-то он тоже был молод и понимал, что позор мог оставить в душе глубокие раны на всю жизнь. Он поморщился. Уортингтон был всего на шесть лет моложе его, а он, несмотря на свои двадцать девять лет, чувствовал себя пятидесятилетним в данный момент.
— Тебе следовало позволить Бейнбриджу самому разобраться с этим парнем. Ведь Грейс его невеста. Чего ты-то полез?
— Мой будущий зять уничтожил бы его.
Это было правдивое утверждение. Если бы граф Бейнбридж узнал о нанесенном оскорблении, Уортингтон в данный момент находился бы в руках нескольких хирургов, а не своих друзей. Граф был превосходным боксером, как и он, и даже лучше. Однако жених Грейс расправился бы с Уортингтоном беспощадно.
— Это верно. Бейнбридж пришел бы в бешенство даже от незначительного оскорбления, если оно касалось твоей сестры. Помимо моего кузена Роберта, я не знаю человека, столь преданного женщине.
— Это главная причина, по которой я согласился, когда он попросил руки Грейс, — сухо сказал Гаррик.
Он постарался как можно больше узнать о Бейнбридже, прежде чем дал согласие на его брак с Грейс. В его семье никто не мог вступить в брак, пока он не убедится в преданности избранника или избранницы. Он хотел, чтобы его сестры и брат имели то, что не дано было их родителям, — счастливую семейную жизнь. А что касается его самого, то его судьба уже решена.
— Когда Грейс выйдет замуж, тебе останется найти подходящего мужа для Лили.
— И жену для Винсента. — Он не удосужился объяснить, что Лили не нуждается в муже. Его отрицательное отношение к браку сестры уже стало пищей для многочисленных сплетен.
— Думаю, парень способен сам найти себе жену. — Чарлз сузил глаза, глядя на него. — Кажется, он ухаживает за девицей Клейтон.
— Да, но меня беспокоит ее пригодность для брака. — Гаррик отвернулся от друга, на лице которого застыло выражение удивления, и направился к карете.
— Присоединишься ко мне за ленчем позднее? — спросил Чарлз, шагая рядом с ним.
Гаррик с извиняющимся видом отрицательно покачал головой.
— Я планирую посетить некий объект, который собираюсь купить.
— Еще одно поместье. Зачем, черт возьми, ты намерен приобрести его?
— Это своего рода капиталовложение.
— Может быть, ты решил скупить всю Англию? В таком случае скоро мы будем называть нашу страну Стрэтфилд. Могу представить реакцию ее величества. Вряд ли эта затея ей понравится.
Комментарий друга вызвал легкую улыбку на губах Гаррика. Он понимал, что многие сочтут его многочисленные вклады чрезмерными, но это не более чем капиталовложения. Они необходимы ему. Открыв дверцу кареты, он посмотрел на Чарлза.
— Имущество, которое окупается, всегда является хорошим капиталовложением.
— И хорошим обеспечением детей, когда ты наконец женишься.
Гаррик до боли стиснул край дверцы кареты. Единственным его наследником будет Винсент. Не услышав ответа, Чарлз вопросительно вскинул бровь.
— Для мужчины, который только что отомстил за честь сестры, ты выглядишь довольно удрученным.
— Я устал, и у меня болит челюсть.
— Может быть, твоя таинственная любовница Мэри сможет утешить тебя.
Эти слова заставили Гаррика поморщиться. Такой не слишком деликатный намек должен бы позабавить его, но вызвал обратную реакцию. Сейчас единственным его желанием было выспаться. Одному. Однако Чарлз назвал его любовницу таинственной. Он нахмурился.
— Что ты имел в виду под словом «таинственная»?
— Ничего, кроме того, что в течение двух лет никто не видел этой женщины, и люди начали предполагать...
— Что именно? — Этот вопрос, заданный резким тоном, внезапно привел Чарлза в замешательство.
— Ну, ходят разные слухи... люди интересуются, существует ли такая женщина на самом деле...
Гаррик напрягся, понимая, что подразумевалось за невысказанными словами. Его лицо мгновенно приняло непроницаемое выражение, чтобы скрыть смятение. Боже, как же он был глуп, полагая, что смог убедить общество, будто бы слишком обожает свою любовницу и потому не хочет, чтобы ее публично обсуждали. По поводу того, что он никогда не выводил Мэри в свет, ходили многочисленные сплетни.
Некоторые слухи доходили непосредственно до него, а в других случаях друзья и родственники деликатно делились с ним информацией о том, что его личная жизнь вызывает всеобщее любопытство. Однако впервые в обществе возникло нелестное предположение относительно его мужского достоинства. Внутри у него все сжалось, когда в голове прозвучали отголоски издевательского смеха дяди. Гаррик, конечно, мог бы вывести Мэри в свет, как другие мужчины поступали со своими любовницами, но он никогда не пойдет на это, особенно после того, что Тремейн сделал с ней. Разозлившись на самого себя за отсутствие дальновидности, он холодно взглянул на своего друга.
