Даже в своем заточении она уловила тревогу в лагере, как будто над ним тоже нависла угроза. Не слышно было ни играющих детей, ни собачьего лая. Гитары, которые тихо звучали каждый вечер, умолкли. Странная тишина действовала ей на нервы.
Она подошла к глиняному полу возле каменного круглого камина в углублении и, наклонившись, заглянула в отверстие наверху, которое служило дымоходом. В теплые ночи огонь не зажигали. Через отверстие она увидела яркие звезды, мерцающие на черном небе.
В глубине пещеры звучали, отдаваясь эхом, капли просачивающейся воды. Еще днем она пыталась найти другой выход из пещеры. Полный мрак и слабые звуки наверху заставили ее бегом вернуться в главное помещение в пещере. Она поняла, что убежать можно только через передний выход, но, судя по тому, как ее охраняли, на успех было мало надежды.
Раздались шаги Эммануэля, который пришел забрать ее тарелку. Елена быстро опустила густую вуаль, спрятав свои черные локоны в ее складках. Снова она невольно подумала о главаре бандитов. Какую мрачную тайну скрывает он под своей маской? Елена закусила нижнюю губу, в тысячный раз пожалев о том, что она так легко согласилась помочь сестре.
Эль Гато гнал коня от креста на холме, осадив его посреди лагеря. Животное мчалось, как ветер, и он знал, что они выиграли время. Он спрыгнул, бросив поводья юноше, который подбежал при его возвращении.
– Рафаэль еще здесь? – спросил он с беспокойством, надеясь, что его друг не ушел еще выполнять поручение.
– Нет, сеньор. Он уехал больше чем два часа назад.
– Черт возьми!
Страх заставил его закрыть глаза. Он опоздал! «Проклятый Энрико де Beга! Если с головы Рафаэля упадет хоть один волос…» Он повернулся на каблуках и присоединился к небольшой группе мужчин, собравшихся у лагерного костра.
– Шеф, мы не ждали тебя так скоро, – сказал Эммануэль. – Все ли в порядке?
– Нет, мой друг! Я приехал, чтобы задержать Рафаэля, но опоздал. – Эль Гато дотянулся до предложенной ему оловянной чашки с кофе и накрыл ее дрожащей рукой.
– Что случилось, друг? – спросил Эммануэль.
Слабый свет от огня сделал еще более глубокими морщины на лице предводителя.
– Я узнал, что этот де Вега собрал в горах сотню людей. Он взял под наблюдение нашу встречу, ожидая, когда Рафаэль придет за деньгами. Он собирается схватить его. – Эль Гато тяжело вздохнул. – Он заставит Рафаэля сказать, где находится лагерь.
– Не беспокойтесь, шеф. Рафаэль никому этого не скажет. – Взгляд Эммануэля был открытым, как у ребенка, искренностью светилось его лицо со слегка изогнутым носом. Его густые усы свисали над мягко улыбающимся ртом.
– Я молюсь об этом, – сказал тихо Эль Гато, уходя прочь в темноту. Как он мог сказать о жестокости дона Энрико такому доброму и простому человеку, как Эммануэль? Эль Гато поднялся по утоптанной тропе к месту, где в скале находился наблюдательный пост, созданный самой природой, и оттуда был обзор на несколько милей вокруг. Он уселся на валун, но при всем желании в темноте ничего нельзя было разглядеть. Друг его был далеко, может быть, в опасности, но ему оставалось только ждать.
Он никогда не простит себе, если с Рафаэлем случится беда. Ему следовало бы помнить, что у людей, подобных де Вега, нет чести, что он скорее рискнет даже жизнью дочери, чем расстанется со своими преступно нажитыми деньгами.
Он подумал о своем маленьком отряде оборванцев, большинство из которых было фермерами, чьи земли забрал алчный де Вега. У них не было шансов в борьбе с вооруженными солдатами. Он подождет, увидит, возвратился ли Рафаэль, потом заставит людей покинуть лагерь на рассвете. Он знал, что у многих были родственники в других деревнях, и они могли бы их забрать к себе. Это была его борьба, а они присоединились к нему, но он больше не мог подвергать опасности их семьи. Он нахмурился. Надо искать другой путь.
Эль Гато думал о страшном разговоре дона Энрико с Диего. Теперь ему показалось, что он мог бы уделить больше внимания его бессвязному рассказу. Он поднял руку к глазам, стараясь прояснить свои мысли. Боже, как он устал. Ему надо хотя бы ненадолго уснуть. Он бросил еще один взгляд на покрытую мглой долину, допил остатки теперь уже холодного кофе, повернулся и пошел назад к лагерному огню.
– Шеф, шеф, проснитесь!
Эль Гато вздрогнул, когда рука Эммануэля коснулась его плеча.
– Что такое? – спросил он, натягивая свои высокие сапоги.
– Конь, шеф. Скачет по каньону. Думаю, что это конь Рафаэля. – Эммануэль мял пальцами край своего сомбреро. Лицо его было тревожно.
– Рафаэль? Слава богу! – Эль Гато одернул рубашку и поспешил к кресту на скале, где он ждал накануне. Он стоял на высокогорной вершине, прикрыв ладонью глаза, защищаясь от света зари.
Серая лошадь медленно двигалась через долину. Всадник лежал, приникнув к шее животного. Когда лошадь остановилась пощипать траву, он упал на землю.
– О, боже! Нет! – весь похолодев, главарь вскочил и побежал в лагерь за своим конем. Забросив упряжь на его спину, он позвал высокого худощавого Педро, чтобы тот тоже седлал лошадь и ехал за ним.
С угрюмым лицом Эль Гато зарядил свой кольт, затем заткнул его в черную кожаную кобуру. Не ожидая второго всадника, он погнал Дьявола к вершине узкой тропы на утесе, что вела в долину. Глаза его сощурились. На каждом из холмов могли быть всадники де Вега, проследившие обратный путь Рафаэля. Но единственным живым существом впереди него была серая лошадь.
Когда он пересек склон и горную тропу к каньону, Эль Гато пустил коня галопом, быстро преодолевая расстояние. Он вздыбил лошадь, не ожидая, когда она остановится. Рафаэль лежал неподвижно, лицом к земле.
Эль Гато встал на колени и перевернул его. Он расстегнул залитую кровью рубашку Рафаэля и открыл страшную рану на груди. Трясущейся рукой он искал пульс, который еще слабо бился. Он моргнул, скрывая слезы.
Педро подъехал и спрыгнул с лошади.
– Он жив? – тихо спросил этот худощавый человек.
– Едва ли. Когда я сяду на Дьявола, подними его ко мне. Замаскируй следы копыт на тот случай, если его преследовали, потом приведи его лошадь в лагерь.
– Да, шеф. – Педро наклонился и поднял Рафаэля.
– Стой, Дьявол! – приказал Эль Гато.
Лошадь содрогнулась, скосив глаза, когда услышала запах крови, но стояла, как вкопанная, когда раненый был положен на руки ее хозяина.
Придерживая Рафаэля, Эль Гато управлял лошадью своими коленями, поднимаясь через каньон к склону горы.
– Брат мой! – закричала молодая женщина. Мария подбежала к лошади, чтобы удержать человека, все еще не приходящего в сознание.
– В него стреляли, но он жив, – сказал Эль Гато. – Пусть подойдет Филипп! – крикнул он в сторону подбегающей толпы.
