Глава 18
Кэтрин не надеялась на то, что ее ждет счастье или хотя бы нечто похожее на счастье. И не хотела выходить замуж за лорда Роули. Подобное замужество казалось ей кошмаром, хотя Кэтрин всегда тянуло к виконту – тянуло вопреки ее воле. Она думала, что будет скучать по своему коттеджу и по тихой, спокойной жизни, которую вела в этом коттедже.
И вдруг оказалось, что она была счастлива в эти две недели, проведенные на новом месте. Как замечательно – да, она не могла этого не признать – снова жить в большом доме, окруженном огромным и красивым парком. И как хорошо иметь целый штат прислуги, следящей за тем, чтобы везде царили чистота и порядок. Очень приятно было сознавать, что ты – хозяйка в Стрэттон-Парке, настоящая леди, виконтесса Роули.
На следующий день по приезде она Провела все утро с миссис Кич. Кажется, слуги удивились, что виконтесса встала так рано. Домоправительница сопровождала ее по всему дому, рассказала, как ведется хозяйство, показала хозяйственные книги и отвела вниз поговорить с кухаркой, Хозяйство велось разумно, меню было разнообразным и изысканным. Наверное, многие молодые жены из робости ничего не стали бы менять, не стали бы вмешиваться. Кэтрин тоже не стала вмешиваться, но уже через несколько дней всем было ясно: в Стрэттоне действительно появилась новая хозяйка.
Да, очень приятно вновь почувствовать себя хозяйкой большого дома.
В округе быстро распространились новости – вскоре уже все знали о том, что виконт Роули снова обосновался в своем поместье и привез с собой молодую жену. Всю первую неделю в Стрэттон приезжали гости, и почти каждый приглашал их к себе. А всю вторую неделю Кэтрин выезжала чуть ли не ежедневно, отдавая визиты, посещая обеды и приемы, на которые их приглашали. Судя по всему, светская жизнь здесь обещает быть насыщенной, размышляла Кэтрин, даже когда все привыкнут к появлению в Стрэттоне молодой хозяйки.
В первую же неделю нужно было навестить викария с супругой; кроме того, в деревне и в церкви следовало кивать и улыбаться местным жителям, а те таращили на супругов глаза и улыбались в ответ. Какое-то время спустя Кэтрин посетила некоторых арендаторов и местных дворян.
В первые две недели в Стрэттоне она была занята как никогда прежде.
Из Лондона прибыла модистка с помощницами. Кэтрин даже не знала, что они должны приехать. Но муж велел ей провести с ними все утро, и Кэтрин быстро вспомнила, какое это волнующее и утомительное занятие: с тебя снимают мерку, чтобы сшить платье, а ведь приходится еще выбирать ткани, отделку и фасоны для такого множества туалетов, что просто голова идет кругом. Относительно количества туалетов она не могла спорить – это за нее решал муж, а он считал, что у жены совершенно ничего нет.
Пять лет она сама шила себе платья и была удовлетворена своим гардеробом. Простенькие платья Кэтрин вполне соответствовали ее скромным потребностям. Но она понимала, что теперь должна одеваться иначе – соответственно своей новой роли. Впрочем, платья ей очень понравились – кое-что из новых туалетов было готово совсем скоро. Виконт распорядился, чтобы модистка и две ее помощницы оставались в Стрэттоне, пока не сделают все, что требовалось.
Как и следовало ожидать, мужа своего Кэтрин видела нечасто. Целый день у нее уходил на домашние дела и визиты. Виконт же занимался имением, и Кэтрин очень быстро обнаружила, что он вполне серьезно относится к своим обязанностям землевладельца и очень неплохо осведомлен о том, как ведутся дела в его поместье. Правда, по вечерам супруги вместе делали визиты или бывали на приемах, но из-за требований этикета даже в этих случаях не могли остаться наедине.
Однако они встречались за трапезами. А иногда даже находили время вместе погулять или отправиться на прогулку верхом.
И Кэтрин поняла, что в конце концов, наверное, начнет относиться к виконту с симпатией. У себя дома в Стрэттоне он уже не походил на того праздного и скучающего любителя удовольствий, каким казался в Боудли. И кроме того, теперь, когда они стали супругами, он уже не представлял для Кэтрин опасности. Судя по всему, в Стрэттоне к нему относились с уважением. Одна из арендаторских жен рассказывала, что отец виконта был бездельником и картежником. Когда наследник получил поместье, оно находилось в плачевном состоянии. Но его светлости удалось все привести в порядок за несколько лет, несмотря на то что он в то время воевал на Пиренеях.
Оставаясь вдвоем, супруги редко молчали. Если же все-таки молчали, то не потому, что общение было им неприятно – просто каждый задумывался о своем. Они беседовали на самые разные темы. И Кэтрин обнаружила, что ее муж чрезвычайно приятный собеседник.
Кажется, оба они решили: не стоит требовать от их брака того, что он дать не может, и нужно попытаться как-нибудь наладить совместную жизнь.
Каждую ночь до самого утра виконт проводил в постели жены. Кэтрин полагала, что в этом смысле их брак вполне удался – хотя чему удивляться?.. Еще в Боудли он преследовал ее с такой страстью, что и она почувствовала к нему физическое влечение. Он даже был готов жениться на ней еще до того, как ему пришлось это сделать, – лишь бы переспать с ней.
То, что происходило между ними в постели, вполне ее устраивало. Виконт был прекрасным любовником, весьма искусным. Он постепенно избавлял ее от всех внутренних запретов, и теперь она наслаждалась на супружеском ложе вместе с ним. Муж научил ее такому, чего она прежде не могла бы представить даже в самых смелых своих фантазиях, – а ведь каждая ночь приносила все новые и новые открытия.
Конечно, Кэтрин не думала, что это продлится долго. Ибо прекрасно понимала, за кого вышла замуж. Мужчина столь неотразимый – она видела, как смотрят на него все женщины, живущие по соседству, и молодые, и не очень, – и столь страстный, он не будет до бесконечности покоряться чарам одной и той же женщины. Рано или поздно медовый месяц закончится. Возможно, когда она забеременеет.
Она безропотно смирится со всем, что ей суждено, когда он в конце концов к ней охладеет. Она сумеет принять все – и все же будет здесь счастлива, хотя подобная мысль и представляется предательством по отношению к ее маленькому коттеджу. Однако нынешняя жизнь для нее привычнее. Ведь в Боудли она вела неестественную для себя жизнь. Если бы еще полюбить мужа…
И все-таки мысль о том, что его пыл угаснет, причиняет ей что-то... похожее на боль. Жизнь хороша такая... как вот сейчас. Порой, когда она углублялась в размышления об этой жизни, – к счастью, у нее почти не было времени для долгих раздумий, – она не могла не признать: ей приятно общество мужа, приятно видеть, с каким уважением относятся к нему окружающие, приятно сознавать, что женщины отдают ему должное как необычайно привлекательному мужчине. И знать при этом, что он – ее муж, ее любовник.
