не было — не первый год. Успокаивать пришлось тётке. Лизе стало легче, а Ёлка без слов прижала племянницу к себе, убеждаясь, что зеркало всё-таки отразило её копию.
Чернова проходила через эту боль…
— Ничего, солнце! Мы через это проходили, и в этот раз переживем! А ты плачь, — качала восемнадцатилетнюю девушку, как малое дитя, — я тоже так хотела — не плакать, не знать… А если ты плачешь — ты человек… И не бойся — не стыдно!
И в самом деле — плакать совсем не стыдно. Просто оставьте в углу, как растение, а музыку сделайте громче, чтобы никого не услышать. Не надо ни вещих снов, ни гостевых. Чашку кофе с молоком — можно, а в душу лезть — увольте, пожалуйста.
Нужно ли было так рано, так необдуманно? Когда над родными головами сгущаются тучи, а о том, что ты влюбленная невеста, напоминает только золотое колечко на пальце. И какой-то отчаянный, горький поцелуй, следующий за фразой — «будь умницей». Как насмешка над всем, что ей ценно и дорого. Ты пытаешься помочь и быть полезной, но тебе лишь говорят о том, что нужно сидеть тихо. Невозможно быть статичным наблюдателем, когда решается судьба близкого с детства человека.
Ты пытаешься дать совет, не быть обузой на сильном мужском плече, но в ответ получаешь недовольство и ревность. Черную. Неблагодарную. Яд, который проникает и по твоим венам, отравляя кровь, заставляя отвечать недоверием на недоверие. Резать, рвать, метать, отсекать. Не оставлять шанса на пагубную уверенность в том, что все будет, как прежде. Такое не забудется…
И без него начинаешь просто существовать, как кукла в прозрачной обёртке, на витрине, у всех на виду. Таких дарят детям на особые праздники, не слишком размышляя о том, что кукла тоже хочет покоя. Спрятаться в темном чулане. Нет, не страшно, просто там не больно, тихо. Безразлично.
И нужно вспомнить о главном! Ты пытаешься не верить своим глазам, но почему-то не получается, и ноги несут куда-то далеко, а из горла вырывается крик. Этого следовало ожидать, или, возможно, она не заслужила подобного отношения к себе? Кто их рассудит?..
* * *
— Вить, дай ты мне трубку! — у Голиковой не хватает силы, чтобы выхватить аппарат из медовых лап. — Пчёла, уступи даме…
— С какого хера? — несмотря на «эти ваши девять утра», Витя Пчёлкин зачем-то пришел к Софе, которая, к счастью, была одна дома. — Дама моя-то? А вот сестра-то моя, я ей звонить и буду! Иди-ка на фиг, дочура…
— Витя! — возмущенно вскрикивает Софка, совершенно без стеснения обнимая парня за плечи. — Ты мне друг или собакен?
— Аргументируй, я ж так, не профессор, чтобы все сходу понимать! Просто механик какой-то, работы вечно до жопы.
— Не ври, и не прибедняйся, милый! Что будешь без меня делать?
— Долой рабство! — Пчёла отдаёт телефон девушке, и коротко поцеловав её в губы. — Лады, звони! И голос, давай, веселее! Про Фила сболтни, точно сработает! Скучает, на свадьбу зовёт.
— А если оставить проблему Коса на его решение? Пока он нас совсем не прибил?
— Хрен с этим ящером, не убьет, трезвее будет! — Пчёлкину нравились эти словесные перепалки с Софой. Ради него она отшила дипломата, ради него — и пары прогуливает, зараза мелкая. А он… Решил впервые послушать упрямую мышцу, отрывающую его разум от земли, и нарушил свои принципы. — Я прав?
— Прав! — брюнетка отложила телефон на тумбочку, и, пытаясь высвободиться от крылатых рук на талии, спросила: — Так, может, скажем, уже всем? И Лизе…
О том, что Пчёлкин и Голикова были вместе с конца декабря, знали только стены профессорской квартиры в элитной высотке. Неудобно было признаться даже друзьям, будто обнажить рану. И в том случае, когда у них свет и радуга, а у Космоса с Лизой после истории с убийством Мухи и ОМОНом — дно адское и непонятное. Две большие разницы…
— Забей, приедет, то расскажем!
— У неё день рождения сегодня!
— Нет, бля, а куда я еду через два дня, ты объясни?
— Куда успел купить билеты, мудрила!
— Ебать, чё успел достать!
— И вообще! Моя идея с рокировкой была хороша!
— Да не поедет он!
— Поедет! Ты Коса не знаешь?
— К сожалению!
— Дурак!
— Чучундра!
— Мы в расчете?
— Нет, тебе ещё надо придумать извинение за дурака!
— Витя! — Софья высвободилась, и, потянувшись к телефонному аппарату, отдала его рыжему. — Звони! Хуже не будет!
— Нельзя было нормально телефон дать, она шараду придумала, чума!
Соединили быстро, и меньше через минуту Виктор услышал голос — сонный и недовольный. Он вне всяких сомнений принадлежал Лизе.
— С днем рождения поздравить решил, не забыл? — шутила. Что уже не мало.
— Когда я вообще об этом забывал, потеряшка?
— Блин, братец, а как же тот случай, когда мне было пять лет?
— Прости, кошак, — с покаянием произнес Пчёла. — Прости, что сожрал тогда твой кусок торта!
— Принято, — на другом конце провода послышался смех, — спасибо, родимый. Обрадовал…
— Ну я тебе ничего такого желать не буду, сама знаешь.
— Знаю я твой список пожеланий, да! Зелени и пива…
— Софу сейчас дам, — Пчёла перекидывает трубку в руку Голиковой, — не хнычь, сестра! Покеда…
— Как Софу?! — в голосе Лизы слышалось непомерное удивление.
— А вот так, — ответила за парня Голикова, выхватившая трубку, — расти большой, не будь лапшой!
— Ну, чумичка, куда уж больше?
— Когда в родные пенаты?
— Сговорились? Я — уроженка Ленинграда! Я на общественной работе! Мне здесь легко и вольготно!
— Прям синонимы слова «отвалите».
— И тебе спасибо, подруга!
— С тобой точно все хорошо?
— А разве Витя не сдает меня всем?
— Ты всех плохо оценила, — необычное греческое имя Софка не произносит, но непрозрачно на него намекает, — а особенно одного молодца! С дома на Ленинском проспекте…
— Не волнуйся, перебьются! А мне не больно! — заверила Лиза, пытаясь быть приветливее. — Ладно, звоните. И не завали сессию, Соф, у меня же нет дара телекинеза, прости.
— Витя приедет послезавтра.
— С багажом и песнями?
— Ага, встречай хлебом и солью.
Разговор закончили на мажорных тонах. Лиза заверяла, что со всем прекрасно справляется, отлично проводит вечера с Ёлкой и хвалила Ленинград за почти сносную погоду. Софу это совсем не убедило, но зачем тревожить раны? Пчёла же подкинул монетку, в очередной раз, понимая, в какую авантюру он ввязался, самовольно пытаясь помирить друга и сестру.
— Орёл, — заметила Софа, когда монета упала на пол, — твоя взяла.
— Звоню Косу!..
Комментарий к 90-й. Орлы или вороны?
Космос/Лиза, вторая половина 89.
