— Прошу вас.
Докки переглянулась с Афанасьичем. Понимая, что в подобной ситуации не следует спорить с военными, она повернула кобылу и поехала за верховыми. Слуги последовали за ней, офицер скакал сбоку. Не доезжая развилки, передние всадники, а за ними и Докки со своим сопровождением свернули влево на лесную тропинку, выведшую их через вспаханные поля к пустой деревеньке, миновав которую, по проселочной дороге, идущей через луга, они достигли березовой рощицы. Сбоку, на опушке расположились военные, к которым направились провожатые старшего офицера, сам же он поехал прямо в рощу. Докки и Афанасьич, вновь переглянувшись, последовали за ним и через несколько минут оказались на поляне, где на поваленном стволе березы сидели еще какие-то офицеры, а перед ними стояли бородатые казаки в мохнатых шапках и взволнованный господин в статском мундире, горячо говоривший:
— Откуда же я знал? Воля ваша, все думали, что французы идут. Вот я и…
— По бумагам вы закупили фураж неделю назад и тогда же свезли в магазин, — сказал один из офицеров. — А подводы где взяли?
— Да я… — статский замялся. — Э… подводы были…
Офицер перебил его, ткнув в лист ведомости, которая лежала у него на коленях:
— Все подводы к тому времени в армию забрали. За ложь и воровство под суд пойдете.
Тот испуганно оправдывался, а Докки тихо сказала Афанасьичу:
— Не понимаю… Этот вроде как арестован, а нас зачем сюда?
Тут казаки переступились, и между ними в образовавшемся просвете Докки заметила офицера в белом мундире, что привез их сюда. Он о чем-то докладывал военному, сидевшему отдельно ото всех на складном стуле.
«Верно, рассказывает, как доблестно поймал злоумышленников, а то и шпионов, направлявшихся в Друю», — подумала Докки, пытаясь разглядеть этого начальника — его загораживала спина их провожатого. Ей было видно лишь колено над пыльным сапогом да край эполета. Но когда офицер наконец отошел, она увидела, что на стуле вразвалку сидит Палевский и смотрит прямо на нее уже не тем отстраненным и равнодушным взглядом, а острым и напряженным.
Если она не упала в обморок, то только потому, что после всех переживаний этого долгого утра у нее не нашлось сил на новые волнения. Она лишь пораженно уставилась на Палевского, а он встал и направился прямиком к ней. Казаки посторонились, пропуская его, и через несколько секунд он стоял возле вконец растерянной Докки.
— Madame la baronne, вот и вы, — сказал он, снимая ее с седла. Она оперлась на его плечи, когда он взял ее за талию, и с его помощью спрыгнула на землю. Тут оказалось, что ноги ее почему-то не держат, и она бы упала, не поддержи ее Палевский в своих объятиях.
Он был так близко. И это тогда, когда она уж не чаяла его вновь увидеть. Докки показалось бы, что это сон, если бы она не чувствовала, как ее держат его сильные руки — крепко и нежно, и не видела, что его прозрачные глаза сердито смотрят на нее. Они молча взирали друг на друга, пока это молчание не прервал возмущенный голос Афанасьича:
— Ты, ваше благородие, руки-то свои при себе держи. Отпусти барыню! Слышь, что говорю?
Палевский вздохнул и, продолжая обнимать Докки за талию и прижимая ее к своему боку, бросил через плечо:
— Слышу, слышу. Не бойся, ничего с твоей барыней не случится.
И повел Докки с собой, все обхватывая ее стан. Вскоре она обнаружила себя сидящей на его стуле, и только тогда заметила, что офицеры и тот статский куда-то подевались. Дольку уводил какой-то солдат, за ним ехали стременные и Афанасьич, продолжающий сверлить Палевского глазами и ворчать что-то себе под нос.
— Сколько вас? — спросил генерал у казаков, присаживаясь возле Докки на ствол березы и беря ее за руку.
— Да, почитай, полк, — ответил один из них. Он старался не смотреть на Докки, очевидно смущенный ее присутствием.
— Отдыхайте до вечера, — сказал Палевский. — А потом смените эскадрон, что дежурит у реки.
— Слушаюсь, ваше превосходительство, — казак поспешно удалился с поляны в сопровождении своих товарищей.
Докки осталась наедине с Палевским.
— Цербер у вас, а не слуга, — сказал он — от него явно не укрылись недовольные взгляды Афанасьича — и склонился над ее рукой, прижался губами к тыльной стороне запястья, как когда-то под Вильной, в их последнюю встречу.
У нее побежали мурашки по коже, когда она почувствовала его дыхание и теплые губы, ее целующие. Испугавшись, что Палевский заметит ее волнение, она потянула к себе руку, он не стал удерживать ее (к немалому огорчению Докки), а выпрямился и, нахмурившись, резко спросил:
— Как вы здесь оказались?
— Нас остановил какой-то офицер и привез сюда, — объяснила Докки, думая, что он сердится из-за того, что она свалилась на его голову.
«Или потому, что я была со Швайгеном и держалась с ним за руку? — засомневалась она. — Тогда, в Вильне, он заявил, что ревновал меня. Может быть, и сейчас…»
Она посмотрела на его сердитое лицо и быстро добавила:
— Я не поняла, почему нас задержали. Верно, это был какой-то патруль, который заворачивает путников, едущих в Друю, хотя впереди нас ехала бричка, и ее не остановили. Или я со слугами выглядела подозрительно? Но вы ведь объясните им, что знаете меня и…
— Это я приказал вас найти и доставить ко мне, — в его голосе послышалась досада.
— Вы приказали?! — ахнула Докки и неимоверно обрадовалась его словам. Надежды, с которыми она совсем недавно распрощалась, вновь в ней ожили.
— Странно, что офицер не сказал мне о вашем распоряжении, — сказала она. — Признаться, я решила, что мы заехали куда-то не туда или что нас арестовали.
— Зная ваш упрямый характер, я предупредил своего адъютанта, чтобы он вам ничего не говорил, — ответил Палевский.
— У меня вовсе не упрямый характер, — обиделась Докки. — И я не понимаю, почему нужно было скрывать от меня, что это вы велели…
«Ну, почему, — подумала она с горечью. — Почему он злится на меня? Сам послал за мной, а теперь обвиняет в дурном характере и вообще ведет себя так, будто вовсе и не хочет меня видеть…»
— Упрямый, — повторил он. — И непредсказуемый. Взбалмошный. Поэтому я решил, что вам лучше не знать, к кому вас сопровождают.
Докки только открыла рот, чтобы ответить как надлежало этому невозможному человеку, но он не дал ей этого сделать и резко спросил:
— Как вы оказались на пути армий?
— Мы ехали в Петербург, — поколебавшись, сказала она, осознавая, как неубедительно со стороны выглядит ее ответ. — Не ожидала встретить вас, — добавила она поспешно, чтобы он не подумал, что она искала с ним встречи.
