– Жаль, что мы не смогли помочь вам больше, Шеффилд, – сказал лорд Карстейрс, его стул заскрипел, когда он стал вставать. – Похоже, вы стали жертвой какого–то бессовестного персонажа. Если у вас сохранилось то поддельное письмо, то я советовал бы вам немедленно передать его властям. Возможно, они смогут найти эту женщину и отдать ее под суд.
– Нет необходимости обращаться к властям. – От решительности в голосе Габриэля по спине Сесиль прошла волна дрожи. – Если она где–то существует, я найду ее.
* * *
Когда Эстель появилась из дома вскоре после ухода Габриэля, она обнаружила, что Сесиль сидит на склоне холма и смотрит на маленький пруд для домашних уток. Утка–мама медленно плыла по тихой водной глади пруда, и семь крошечных пучков коричнево–зеленого пуха скользили за ней следом.
– Я даже представить себе не могла, что он раскусит мой блеф с рекомендательными письмами, – призналась она, когда Эстель опустилась в траву рядом с ней и расправила юбки, создав из них изящный колокол. – Он даже никогда их не видел. – Она повернула к Эстель лицо и посмотрела на нее мученическим взглядом. – Я не понимаю, почему он до сих пор ищет меня – то есть ее! Я думала, что как только к нему вернется зрение, он возвратится к той жизни, которую вел до того, как мы познакомились.
– К какой из жизней? – мягко спросила Эстель.
Сесиль обняла руками колени, больше не в силах удерживаться от вопроса, который она пообещала себе, что не будет задавать.
– Как он выглядел?
– Совершенно великолепно, должна признаться. Я всегда считала, что ты преувеличиваешь его очарование – будучи ослепленной любовью и всей прочей ерундой – но должна сказать, что он совершенно потрясающий экземпляр мужественности. И я обожаю шрам! Он придает его лицу ауру некой тайны. – Эстель вздрогнула от восхищения. – Из–за шрама он похож на пирата, который мог бы перекинуть тебя через плечо и заставить наслаждаться каждым минутой твоей жизни.
Сесиль отвернулась, но Эстель успела заметить, как на ее щеках вспыхнул румянец.
– Сесиль Саманта Марч, он ведь не единственная тайна, которую ты скрывала от меня, не так ли?
– Не знаю, что ты имеешь в виду.
– А я думаю, что знаешь! Так это правда? Вы с ним стали… – Эстель оглянулась через плечо и понизила голос до шепота. – Любовниками?
– Только однажды ночью, – призналась Сесиль.
– Только однажды?
– Нет. Только однажды ночью, – повторила Сесиль, тщательно выбирая слова.
Эстель ахнула, восхищенная и испуганная одновременно.
– Не могу поверить, что ты сделала это. С ним! Ты очень прогрессивна, знаешь ли. Большинство женщин ждут, пока выйдут замуж, и только потом занимаются любовью. – Она наклонилась поближе, обмахиваясь рукой. – Я просто не могу не спросить. Он был так же совершенен, как выглядит?
Сесиль закрыла глаза, и совершенство Габриэля стремительно возникло в ее памяти, затопляя сознание и посылая в кровь горячее желание.
– И даже больше.
– О, Боже! – Эстель, раскинув руки, упала на траву в притворном обмороке. Но потом так же резко села и украдкой бросила обеспокоенный взгляд на худенькую фигурку Сесиль. – Господи Боже, ты ведь не … не беременна, нет?
– Я молю Бога, чтобы я забеременела! – Признание вырвалось у Сесиль без предупреждения. – Разве это не доказывает, какой я ужасный человек? Я хочу разбить сердца своих родных, получить неодобрение общества, и рискнуть всем только ради того, чтобы со мной навсегда осталась частичка его самого. – Она уткнулась лицом в колени, не в силах выносить жалостливый взгляд подруги.
Эстель погладила ее волосы.
– Еще не поздно, ты знаешь. Почему бы тебе не пойти к нему? Не рассказать ему правду? Не попросить у него прощения?
– Как я могу? – Она подняла голову и посмотрела на Эстель сквозь туман слез. – Разве ты не понимаешь, что я натворила? Я чуть не убила его. Я бросила его в тот момент, когда он нуждался во мне сильнее всего. А потом, пытаясь искупить этот грех, я обманом проникла в его дом и играла с его воспоминаниями и чувствами. Из ее горла вырвался всхлип. – Разве он сможет когда–нибудь простить меня за это? Разве он сможет когда–нибудь смотреть на меня с какими–нибудь еще чувствами, кроме ненависти?
Когда Эстель бережно обняла ее, чтобы она могла выплакать слезы, которые сдерживала целых два месяца, Сесиль пришла на ум еще одна ужасная мысль. Теперь, когда Габриэль знает, что Саманта лгала ему, сколько еще пройдет времени, прежде чем он начнет задаваться вопросом, не была ли ночь, которую она провела в его объятиях, еще одной ложью?
«Моя дорогая Сесиль,
Одно слово из Ваших губ, и я никогда не покину пределов Вашей досягаемости…»
* * *
По многолюдным улицам Лондона шел незнакомец, его лицо казалось настолько неприступным, а широкие шаги настолько решительными, что даже нищие и воры–карманники торопились убраться с его пути. Казалось, он не обращал никакого внимания ни на пронизывающий октябрьский ветер, который бил по висячему воротнику его шерстяного пальто, ни на холодные капли дождя, стекающие с полей его высокой бобровой шляпы.
И дело было не в рваном шраме, который искажал его лицо так, что прохожие покрепче обнимали детей и украдкой уводили их от греха подальше. Дело было в выражении его глаз. Его насквозь прожигающий взгляд вглядывался в каждое лицо, проплывающее мимо него, и вызывал содрогание у всех, кого касался.
Ироничность ситуации не укрылась от Габриэля. Он наконец–то обрел зрение, но ему отказали в возможности увидеть то, что он больше всего желал увидеть. Каждый восход солнца, независимо от того, насколько красивыми были его переливы, только лишь освещал скрытую в сумраке дорогу, простиравшуюся перед ним. Каждый закат предсказывал ему долгую и одинокую ночь.
Он встречал опускающиеся сумерки, остро чувствуя, что каждый день это происходит все раньше и раньше. Год перевалил через первую половину, как и он сам. Скоро его щеки будут мокры не от дождя, а от падающего снега.
Несмотря на щедрый аванс, предложенный Габриэлем за продолжение поисков Саманты, Стирфорт и его сыщики были вынуждены признать свое поражение. Поэтому Габриэль решил сам искать ее по улицам, каждый вечер возвращаясь в свой городской дом на Гросвенор–Сквер только после того, как начинал чувствовать, что не может больше сделать ни шага из–за холода и усталости. Он обошел все больницы Лондона, но никто не вспомнил бывшую гувернантку по фамилии Викершем, которая бы ухаживала за ранеными солдатами и моряками.
