Внезапно вошел Рис, усыпанный снегом, весь в клубах морозного воздуха, но она даже не обернулась в его сторону. Раз он пришел, пора было начинать ужинать. Она подала знак прислуге накрывать на стол.
Тилло и Ньюлин опоздали к началу трапезы. В зал они вошли отдельно и сели не вместе, а на расстоянии друг от друга. Изольда стояла возле очага, наблюдая за служанками. Едва она приметила Тилло, как сразу подошла к нему.
— Сядь поближе к очагу, там теплее, — сказала Изольда, трогая старика за плечо. — Тебе, наверное, очень холодно?
— Не крутись вокруг меня, словно я выжил из ума и не знаю, что мне делать, — проворчал Тилло.
— Но ты же сам говорил, что мечтаешь найти уютный теплый угол, где мог бы поселиться на склоне лет, — возразила Изольда. — Я лишь пытаюсь помочь тебе обрести такое место. Если ты заболеешь и умрешь, то я до конца своих дней буду винить себя в этом.
Обняв старика за плечи, Изольда повела его поближе к очагу.
— Садись и ешь, а после трапезы мы с тобой поговорим.
— У тебя доброе сердце, дитя. Но порой от него больше горя, чем радости.
Устроив Тилло, Изольда обернулась в сторону Ньюлина. Она увидела, что тот сидит возле стены с большим ломтем хлеба и куском тушеного мяса. Три гончие уселись полукругом возле него, с жадностью поглядывая на его руки. Собакам была хорошо известна щедрость Ньюлина, они то и дело облизывали морды длинными розовыми языками в ожидании подачки.
— Великодушная Изольда! — весело воскликнул Ньюлин. — Не унывай. Помни, что следом за зимой всегда наступает весна.
Изольда с удивлением взглянула на старого провидца:
— Что ты имеешь в виду? Не можешь ли объяснить поподробнее?
В ответ Ньюлин улыбнулся и бросил кусок мяса одной из гончих.
— Я хотела попросить тебя пересесть поближе к огню, там теплее.
Ньюлин отрицательно замотал головой:
— Нет. Если я переберусь к очагу, Тилло уйдет.
— Но почему же она уйдет?
Изольда тут же прикусила язык, но было уже поздно, она проговорилась.
— Он еще не доверяет мне, — как ни в чем не бывало подхватил нить беседы Ньюлин.
— И ты намерен изменить ее мнение о твоей особе в лучшую сторону? — улыбнулась Изольда.
Ньюлин внимательно взглянул в веселые глаза Изольды и серьезно ответил:
— У каждого человека своя жизнь, и он поступает так, как считает нужным.
— Ты имеешь в виду свою жизнь или мою? — продолжала выпытывать Изольда.
— Скорее всего и ту и другую. Более того, это относится ко всем здесь сидящим. — Ньюлин махнул рукой вдоль всего зала. — Но в чем-то я соглашусь с тобой, дитя. Сегодня мне нечего тебе посоветовать. Если у тебя есть сомнения, ты сама должна их разрешить. На любой вопрос надо находить ответ.
Удивленная и смущенная Изольда отступила назад, раздумывая над услышанным. «Ты сама должна все разрешить и дать ответ». Но ведь она уже вышла за дозволенные границы! Если бы все вокруг узнали о ее прегрешениях, то о ней пошли бы гулять пересуды по всем окрестностям. Она вряд ли вообще когда-нибудь выйдет замуж. А если к тому же родит ребенка?
Нет, она пока не чувствовала себя беременной.
Но все равно, даже несмотря на осознаваемую реальную опасность, она не могла отказаться от ночей, всецело посвященных любовным утехам. Изольда растерянно и смущенно покачала головой. Ничего нельзя было поделать, она не могла разрешить мучившие ее сомнения.
Изольда подошла к ярко горевшему в очаге огню. И вдруг непонятная тревога кольнула ее в сердце. Внизу живота возникли неприятные ощущения: мнимые или настоящие, она не могла разобрать. А что, если она уже беременна? Хотя она не могла с точностью это определить: было, конечно, еще слишком рано. Изольда опять стала думать о том, как было бы хорошо примирить отца с Рисом. Как это сделать, она не знала. Лишь бы все остались живы, тогда и проблема решится сама собой.
Изольда машинально обернулась в сторону Риса, как бы пытаясь найти ответ.
Их взгляды опять встретились, и она растерялась — так ласково он смотрел на нее. Неизвестно, по каким причинам, но Рис был именно тем человеком, который обладал над ней магической властью. Он был словно создан для нее, предназначался ей как единственный мужчина в ее жизни. Бесполезно было бы отрицать эту очевидную истину, да она вовсе и не собиралась этого делать. Но вот вопрос: действительно ли он любил ее или всего лишь использовал?
Трапеза была в самом разгаре. Изольде уже давно полагалось сидеть рядом с Рисом во главе стола, а она все медлила, не решаясь приблизиться к нему. Она тряхнула головой, пора было поговорить с ним начистоту. Скоро все насытятся и разойдутся спать, они уединятся, и она наконец-то все выскажет ему честно и откровенно, поделится всем тем, что ее тревожило.
Смущение и даже волнение Изольды не укрылись от глаз Риса. Однако Глин, сидевший напротив него, оживленно обсуждал вопросы соколиной охоты, и Рису трудно было вникнуть в те проблемы, которые омрачали ее настроение. Разобраться в ее переживаниях порой было очень непросто, намного легче было разобраться в желаниях ее тела. Он на мгновение зажмурился, вспомнив, какой страстной и ненасытной она была прошлой ночью. Рис ел, беседовал с Глиной и ждал, когда она подойдет к нему.
По обыкновению, после окончания трапезы Лайнус и Гэнди вместе с несколькими пажами дали небольшое представление. Рис остановил проходившую мимо Изольду и сказал:
— Сегодня вечером я немного задержусь.
Она молча кивнула в знак согласия и пошла по своим делам. Рис задумчиво смотрел ей вслед. Что будет с ней, когда битва за замок закончится?
Хороший вопрос! Затащив ее к себе в постель, Рис загнал себя в такой тупик, из которого очень трудно выбраться. Он сгорал от страсти, осознавая, насколько далеко завела его месть. Если он убьет ее отца и дядю, вряд ли после этого она воспылает к нему любовью, скорее всего навсегда возненавидит. Оставить ее при себе насильно? Но к чему это приведет? Несколько дней назад его нисколько не беспокоили подобные мысли, но теперь, когда их отношения изменились, он уже не мог, как прежде, беспечно смотреть в будущее.
Взгляд Риса рассеянно блуждал по залу, перескакивая с одного лица на другое, пока смех Гэнди не отвлек его от грустных размышлений.
— Надо сходить проверить выкованные клинки. Если они остыли, следует их наточить.
Опершись на поручни кресла, Рис вскочил. Его мысли опять покатились по привычной чисто военной колее: укрепления, оружие, военное снаряжение. Сиюминутные заботы заслонили на время его тревоги о будущем.
Накинув плащ, он вышел из зала. Рис был так поглощен заботами, что ничего не замечал вокруг себя. Ни озабоченности Гэнди, ни тревожных глаз Тилло, ни мстительного, злобного взгляда Дэфидда.
