Слова брата были обидными, и Роберт даже не знал, на какое колкое замечание ответить прежде. Он собирался, было начать оправдываться, но передумал.
— Я уже отправил цветы. На визитной карточке стояла только фамилия Нортфилд. Ее мать решит, цветы от меня. А Ребекка надеется — их послал ты.
— Ты совсем выжил из ума? — взорвался Роберт. — Не вмешивайся в это дело.
— Роберт, с тех пор как мы вернулись из поместья, ты очень изменился, я едва тебя узнаю. Твой характер столь же отвратителен, как парижская сточная канава. — Дэмиен откинулся на спинку сиденья. — Не вздумай отрицать. Все это заметили. На днях меня выследила Брианна и спрашивала о тебе. Послушай, братец, ты не желаешь изменить свою жизнь, прекрасно, но, уверяю тебя, твоя жизнь уже изменилась. Где тот обаятельный, беспечный Роберт Нортфилд, который беззаботно и щеголевато порхал по жизни и каждую ночь проводил в постели с разными женщинами?
— Я никогда не порхал по жизни! — твердо возразил Роберт.
— Теперь уже нет. Могу поклясться, за последние дни ты вообще не уделял внимания этим готовым на все красоткам, которые так и бьются за твое внимание.
— Тебя не касается, с кем я сплю или не сплю, — отрезал Роберт.
Дэмиен оказался очень проницателен, черт бы его побрал. После того злосчастного праздника Роберт ни разу не был с женщиной.
У него не было ни малейшего желания развлекаться — чрезвычайно странно, учитывая его прежде беспутный образ жизни.
— Ты мой брат. Твое благополучие волнует меня, хочешь ты этого или нет. — Дэмиен поправил перчатку и оглянулся на дом. — Подумай вот о чем. Мы оба приехали сюда, чтобы нанести визит семье. Мать Ребекки благоволит ко мне как к поклоннику ее дочери, поэтому нам будут рады. Ей и сэру Бенедикту придется примириться с твоим присутствием в гостиной. Не дадим им захлопнуть перед нами дверь, как говорится.
— Тебе все известно, — процедил Роберт. — Боже, если я войду в этот дом, скорее всего меня выставят силой. Я не хочу этого и меньше всего желаю, чтобы Ребекка стала свидетелем сцены.
— Сомневаюсь, чтобы такое произошло, — беззаботно продолжал Дэмиен. — Думаю, тебе также стоит пригласить мисс Марстон на вальс хотя бы раз на завтрашнем балу у Филлипсов. Только не спеши и не давай повода сплетникам. Когда Марстоны удостоверятся в твоей честности, они станут относиться к тебе намного снисходительнее. В конце концов, они могли заставить Ребекку выйти замуж и раньше, но не сделали этого. Из этого я делаю вывод, что ее мнение им небезразлично.
Роберт все еще размышлял над словами Дэмиена.
— Почему ты считаешь, что сэр Бенедикт не выкинет меня из дома? — Он подозрительно посмотрел на брата, пытаясь понять, на какие еще уловки мог пойти Дэмиен в течение последней недели.
— Доверься мне.
— Не то чтобы я не доверял…
— Робби, Герцог Веллингтон верит мне, когда жизни тысяч солдат висят на волоске. Мне кажется, родной брат мог бы рассчитывать на меня.
Что можно было на это ответить? Роберт промолчал и лишь едва заметно кивнул.
— Если же, — Дэмиен поднял указательный палец, — ты окажешься образцом приличного поведения, достойным ухаживать за их дочерью, и Ребекка примет твои ухаживания, думаю, их возражения отпадут сами собой.
— Образцом приличного поведения? — повторил Роберт, не зная, смеяться или сердиться. — Звучит заманчиво. Но я понятия не имею, как это сделать. Не уверен, что даже хочу попытаться.
— Но ведь ты и не против, а это о многом говорит. — Дэмиен с самодовольным видом указал на дверь. — Идем?
Выругавшись, Роберт покинул экипаж и через несколько минут уже сидел в уютной гостиной Марстонов, почти не слушая взволнованного голоса хозяйки, пытавшейся поддерживать светскую беседу. Он что-то отвечал невпопад, но все его внимание было приковано к Ребекке.
Роберт, который мог легко бросить любую женщину, сейчас был не в силах даже отвести взгляд. Что, черт возьми, с ним происходит?
Ребекка выглядела восхитительно в бледно-розовом шелковом платье, оттенявшем ее темные блестящие волосы и манящие синие глаза. Она грациозно, но не без легкого оттенка смущения, сидела на краешке стула, и когда Дэмиен, извинившись, отправился побеседовать с ее отцом, ее глаза чуть заметно расширились.
Роберт с иронией подумал, что, будучи безнравственным распутником, способным с легкостью соблазнить женщину, он сейчас с огромным трудом поддерживал вежливую беседу с почтенной матроной и ее невинной дочерью. Хорошо хоть, эта неловкость была обоюдной.
Ему все же удалось отделаться банальными ответами на несколько вопросов, прежде чем он сумел задать свой.
— Я хотел поинтересоваться, где вы нашли эти музыкальные произведения, которые так прекрасно исполнили в Ролтвене? — Роберт повернулся к Ребекке. — Некоторые я, конечно, узнал, но не все. Больше всего мне понравились те, которых я прежде не слышал.
Щеки Ребекки внезапно порозовели. Проклятие! А он-то думал, ему, наконец, удалось завести разговор на интересующую ее тему.
— Скажите, лорд Роберт, — ледяным голосом произнесла леди Марстон, не дав, дочери ответить, — где вы научились так хорошо играть на виолончели? Я и понятия не имела о вашем таланте.
За безупречно вежливыми словами крылось презрение.
— У меня и моих братьев были, учителя музыки, — неопределенно ответил Роберт, по-прежнему не отводя взгляда от сидевшей напротив него обеспокоенной Ребекки.
— Виолончель — один из моих любимых инструментов. — Ребекка принялась расправлять платье.
— И мой тоже, — уклончиво пробормотал Роберт. — Я также довольно сносно играю на флейте, но виолончель моя страсть.
— Ваша невестка, герцогиня, такая прелестная молодая женщина. Мы чудесно провели время, — проговорила леди Марстон.
И снова она намеренно перевела разговор.
Что ж, отлично.
— Брианна очень мила и красива. Моему брату повезло. — Роберт улыбнулся Ребекке. — Насколько мне известно, вы дружите с детства?
— Девочками они были неразлучны, — ответила за дочь леди Марстон. — Без шалостей не обходилось, но это все в прошлом. Как и многие благовоспитанные молодые леди, они научились соблюдать приличия. Посмотрите, как удачно вышла замуж Брианна. Ваш брат — само воплощение респектабельности. Настоящий джентльмен, не только по рождению, но и во всем остальном. И у лорда Дэмиена тоже безупречная репутация.
При других обстоятельствах Роберт бы только посмеялся, если бы его не причислили к благовоспитанной мужской половине семьи. Но сейчас ему было не до смеха.
Леди Марстон выражалась предельно ясно. Для молодой девушки из хорошей семьи любые отношения с ним будут верхом неприличия. И хотя это была правда, легче от этого не становилось. Роберт не мог защитить себя, и, что хуже, леди Марстон это понимала.
