— Ветер дует с моря, — пробормотал лорд Кембридж. — Поэтому у моих племянниц такая нежная кожа. Особенно у Элизабет. Фрайарсгейт ближе к морю, чем Оттерли и Брайарвуд. Ты не находишь, что Элизабет прелестна? Она самая красивая из дочерей Розамунды.
— Да, она действительно прелестна, — пролепетал Бэн, краснея.
Увидев это, Томас понял, что его слова достигли цели. Он поднялся и отставил кубок.
— Мне пора в постель, я очень устал. Элизабет, возможно, уже не спустится вниз. Ты запрешь двери и окна?
— С радостью, милорд, — пообещал Бэн.
— В таком случае — спокойной ночи.
Лорд Кембридж взял под руку Уилла, и они вместе покинули зал.
Фрайар устроился у огня и засопел. Бэн запер на засов входную дверь и обошел первый этаж, желая удостовериться, что огонь и свечи везде потушены.
Убедившись, что все в порядке, Бэн немного посидел у теплого очага и поднялся наверх, в свою спальню. И здесь он с удивлением обнаружил, что в маленьком очаге горит огонь, бросающий темные тени на стены. Он не стал зажигать свечу, тем более что хорошо видел в полумраке. Раздевшись догола, он умылся водой из тазика и подошел к кровати. Покрывало внезапно откинулось.
— Ложись, — велела Элизабет, — иначе замерзнешь.
Ошеломленный Бэн вспомнил о собственной наготе и схватил покрывало, чтобы прикрыться.
— Я уже видела все, что ты можешь предложить, — хихикнула Элизабет. — И поверь, это более чем впечатляюще.
Отбросив покрывало, она открылась его взору.
— Ты… голая… — прохрипел он, не в силах оторвать глаз от стройной, женственной фигуры.
Тонкая талия, изящные изгибы, упругая грудь и полные бедра. Кожа — как лучшие сливки, золотистые волосы разбросаны по плечам.
Их взгляды встретились.
— Ложись в постель, — повторила она.
— Ты, похоже, безумна, девушка! — ахнул он отступая.
— Ты не поверил, когда я сказала, что хочу видеть своим мужчиной только тебя? — спокойно спросила Элизабет.
На самом деле ее сердце колотилось, и она чувствовала себя далеко не такой смелой, какой хотела казаться. Он такой большой… везде.
От сестер она знала, что происходит между мужчиной и женщиной. Но просто не представляла, каким огромным может быть мужское достоинство.
— Если я лягу в эту постель, — мрачно предупредил он, — для нас обоих возврата не будет. Ты не сможешь обвинить меня в насилии.
— Но зачем это мне? — удивилась она. — Ты ведь мой мужчина.
— Если ты девственница, я погублю тебя. Кто захочет взять в жены такую, как ты?
— Я девственница… и не хочу никого, кроме тебя.
— Но я не смогу остаться с тобой, когда мои дела здесь будут закончены. Мне придется вернуться в Грейхейвен, — попытался он урезонить ее. — Ты сама это понимаешь.
Элизабет протянула ему руку.
— Иди сюда, — тихо сказала она.
— Но если… — забормотал он.
— Ты возьмешь мою невинность, и тогда с этим барьером, что стоит между нами, будет покончено.
Бэн судорожно сглотнул и, собравшись с силами, повернулся к ней спиной и отошел.
— Нет, девушка. Я не обесчещу тебя.
Элизабет спрыгнула с кровати и бросилась к нему. Нежное стройное тело прижалось к загорелому и мускулистому. Маленькие ладошки сжали его лицо.
— Только посмей убежать от меня, Бэн Маккол! — пригрозила она. — Это тебя недостойно!
Самообладание Бэна имело свой предел. Он с силой, стиснул ее и стал целовать с яростью, вызвавшей озноб во всем ее теле.
— Ты — дерзкая ведьма, Элизабет Мередит, и то, что случится между нами, только твоя вина! Ты это понимаешь?
Сейчас ее сердце вырвется из груди! Она таяла от жара их тел.
— Да, — свирепо прошептала она. — Да!
— Пусть будет так, — простонал он, подхватил ее на руки и осторожно положил на постель. — Я хотел тебя почти с той минуты, как впервые увидел, — признался он.
— Знаю. Ты не слишком хорошо умеешь скрывать свои чувства.
Она притянула к себе его голову и одарила головокружительным поцелуем.
— Я не учил тебя так целоваться, — ревниво бросил он.
— Не учил, — согласилась Элизабет. — Ты был первым, кто поцеловал меня. С тех пор я целовалась с другими, но больше никогда не буду. Для меня существуешь только ты один, — поклялась она.
— Когда-нибудь у тебя будет муж.
— Ты считаешь меня настолько бесчестной? Думаешь, у меня будет другой мужчина, после того как я отдам тебе свое целомудрие? — возмутилась Элизабет. — Не будет у меня другого! — Ее тонкие пальчики ласкали его затылок. — Но тебе придется подсказывать мне, что делать…
Он вздрогнул и прикрыл глаза. Это настоящее сумасшествие.
Элизабет покрывала легкими поцелуями его лицо. Бэн обреченно покачал головой. Нет смысла отрицать, что он возбужден. В конце концов, он смертный. Не святой. Она нежная. Мягкая. Благоухающая. И так хочет, чтобы ее любили. А он любил ее.
Бэн открыл глаза и взглянул в прелестное личико.
— Тебе говорили, что в первый раз может быть больно? — тихо спросил он.
Его большая рука откинула с ее лба светлые волосы. Элизабет кивнула, и он заметил проблеск страха в ее глазах.
— Я не буду спешить и подготовлю тебя, милая, — пообещал он.
— Я доверяю тебе, Бэн, — торжественно и покорно ответила она.
— Коснись меня, — нежно улыбнулся он. — Дай волю своим хорошеньким ручкам. Трудно бояться того, что знаешь, Элизабет. Мужчины любят прикосновения не меньше женщин.
Он лег на спину.
Она приподнялась на локте и стала изучать его. Первое впечатление подтвердилось. Он большой. Очень большой. Она застенчиво провела рукой по его груди. Кожа была гладкой и теплой. Скользнула к упругому животу, но тут же отдернула руку, потому что впервые видела обнаженного мужчину.
Бэн ничего не сказал. Тогда она принялась целовать и лизать его соски. Бэн блаженно вздохнул. Осмелев, она уселась на него и стала гладить широкую грудь, перемежая ласки поцелуями.
В ответ он стиснул ее маленькие грудки и стал играть с ними, нежно гладя набухшие полушария. Теребил соски, пока они не затвердели. Когда она наклонилась, чтобы поцеловать его в губы, Бэн схватил ее в объятия и вновь уложил на спину.
Она ахнула, и он успокоил ее поцелуями. Она немного затихла, но тут же напряглась, когда его пальцы запутались в треугольнике золотистых волос между ее молочно-белыми бедрами.
— Легче, девушка, — прошептал он.
Его палец скользнул вдоль пухлых створок лона, и Элизабет задрожала.
— Меня никогда раньше не касались там… — призналась она.
Ее слова стали сильнейшим стимулом для него. Он первый!
