слышала хриплое дыхание Цезаря, чувствовала каждое движение его мускулов, мёртвой хваткой сжимала поводья и слышала, как рядом стучат копыта коня Жюля-Антуана, краем глаза видела, что всадник, пригнувшись к седлу, почти лёжа на нём, перезаряжает пистолет. Она резко дёрнула поводья, и Цезарь с громким ржанием повернул налево, налетев на коня де Труа. Тот каким-то чудом удержался в седле и вцепился в поводья, твёрдой рукой удерживая испуганного жеребца. Пистолет, однако, от удара вылетел из его руки, скрывшись где-то между кустов, то тут, то там встречавшихся на холме.
Лишившись оружия, де Труа не растерялся. Пока их лошади были ещё близко, он схватился одной рукой за поводья Цезаря, притягивая его голову к себе. Цезарь зафыркал, бешено замотал головой и высвободился, но Жюль-Антуан уже успел схватиться за луку седла Авроры и попытался сбросить её. Она вырвалась, сама не понимая как, соскочила на землю и пустилась прочь так быстро, как только могла. Сердце бешено колотилось, в висках стучало, в груди от холодного воздуха началось неприятное покалывание, перешедшее на шею и подбородок, дышать с каждым шагом становилось всё тяжелее, но она не могла остановиться. Гостиница стремительно приближалась, но и шаги за спиной становились всё громче…
Де Труа налетел на неё сзади, повалил на землю, рывком перевернул на спину. Пальцы его, скрюченные, как когти хищной птицы, впились ей в шею, дыхание с запахом вина ударило в лицо. Аврора даже закричать не могла — так сильно он сдавил ей горло. Она схватила его за руку, забила ногами по земле, пытаясь высвободиться.
— Где дневник? — прохрипел он, склоняясь над ней, но тут же как будто сам всё понял. — Его не было, да? Не было никакого дневника, это всё был обман, чтобы спровоцировать меня! — он коротко взвыл от досады.
— Все знают, — из последних сил выдохнула Аврора, отчаянно стараясь не потерять сознание. — Гретхен… Франсуа… Жан… Мария. Они… расскажут… Бертрану. Вас… поймают.
— Не поймают, если я подстрою всё так, как будто это Лебренн убил вас, а затем исчез, — он снова навис над ней. — В любом случае… это даст мне время скрыться.
Его руки сомкнулись на горле Авроры. Перед глазами заплясали цветные круги, в ушах зашумело, она рванулась, двинула коленом вверх и попала ему прямо в пах. Крючковатые пальцы разжались, де Труа с болезненным стоном сполз с неё, и когда зрение немного прояснилось, она увидела, что края его рубашки разошлись во время борьбы, а на смуглой груди виднеются уже зажившие, но глубокие царапины. «Люсиль поцарапала его — у неё была кровь под ногтями», — отстранённо подумала Аврора, откатилась от него, с трудом поднялась на ноги и, превозмогая боль, побрела к гостинице.
Где-то сбоку маячил неясный силуэт Цезаря, оглашавшего воздух тревожным ржанием. Надо добраться до него — там пистолет, который она после выстрела сунула в седельную сумку. Надо взять его и застрелить к чертям собачьим де Труа, а потом прийти на помощь Леону — вдали звенят шпаги, значит, он один сражается с тремя… Но тут звон шпаг утих, послышались быстрые шаги, и Аврора увидела, что к ней навстречу бежит Леон.
Он появился как раз вовремя, чтобы встать на пути Жюля-Антуана, — тот уже пришёл в себя и собрался вновь пуститься в погоню за Авророй. Выхватив шпагу, он яростно кинулся на Леона, к нему присоединились Огюст и Бернар, а Луи бросился преследовать Аврору, но он сильно хромал — видно, повредил ногу при падении с лошади. Она, почувствовав проблеск надежды, ускорила шаг. Цезарь был совсем близко — вот она добралась до него, ухватилась за седло, чтобы не упасть, прислонилась к тёплому дышащему боку, вытащила из сумки пистолет… Аврора всё хватала ртом воздух, пытаясь закричать, но лёгкие отказывались его пропускать, а горло слишком сильно болело. Дрожащими руками она кое-как перезарядила пистолет и вскинула его, пытаясь отогнать противную дымку перед глазами, но тут наперерез Луи кинулась какая-то тень.
Авроре на миг подумалось, что это Люсиль восстала из мёртвых, чтобы покарать своего мучителя, но эта девушка была светловолосой, а не рыжей, и явно крупнее Люсиль, хотя и невысокого роста. Одним точным пинком она подсекла Луи под здоровую ногу, а когда он повалился на землю, добавила коленкой по лицу. Слуга захрипел и обмяк, на белый снег из разбитого носа закапала кровь.
— Сударыня, вы целы? — кто-то подхватил Аврору и очень вовремя — от накатившей слабости она едва не упала. Бессильно опустившись на колени, она повернула голову и посмотрела на юношу… нет, на девушку, девушку в мужском костюме, девушку с пышными золотистыми кудрями, стянутыми лентой.
— Леон, — прошептала Аврора, поворачивая голову к месту схватки. На помощь Леону поспешили ещё двое молодых людей, один в кирпично-красном камзоле, другой в тёмно-сером. Красный с весёлым криком «Трое на одного! Стыдитесь, господа!» взял на себя Огюста, серый — Бернара, и вскоре оба слуги уже валялись на земле — явно не в обмороке, в отличие от Луи. Всё произошло так быстро, что Аврора не успела испытать ни страха, ни отвращения, хотя впервые при ней людей закалывали шпагой.
Оставались только Леон и Жюль-Антуан. Оба бились ожесточённо, не тратя времени на слова, только тяжело и хрипло дыша. Леону после недавнего ранения схватка давалась с трудом, он то и дело пошатывался и отступал, а де Труа шёл в атаку всё яростней, стремясь если не защитить свою жизнь, то хотя бы забрать жизнь противника. Аврора вскинула было пистолет, но тут же опустила его, в отчаянии закусив губу, — она боялась попасть в Леона. Нежданные спасители стояли с обнажёнными шпагами, в напряжении ожидая конца поединка, светловолосая девушка, расправившаяся с Луи, нервно заламывала руки, и тут Леон, качнувшись назад, избежал укола шпаги, а следующим неуловимым движением вонзил свой клинок в живот де Труа. Тот упал на колени с мучительным стоном, не вызвавшим, впрочем, у Авроры никакой жалости, и шпага Леона рассекла ему горло.
По телу Жюля-Антуана прошло несколько волн судорог, но вскоре он затих, хотя кровь продолжала струёй течь из его шеи. Леон же, отойдя на несколько шагов, рухнул на колени рядом с убитым, и, выронив шпагу, вскинул глаза на подступивших к нему молодых людей.
— Анжелика? — слабо проговорил он, и его помутневший взгляд остановился на светловолосой девушке.
И чтоб забыть, что кровь моя здесь холоднее льда,
Прошу тебя — налей ещё вина;
Смотри — на дне мерцает прощальная звезда.
