Дебра Маллинз - Три ночи

– Но некоторые изменения в тебе мне очень нравятся. – Эвелин снова стала серьезной. – Мужчина, которого я встретила пять лет назад, был эгоистом. Пресыщенным человеком. Он мог бы без всяких угрызений совести застрелить моего отца, а не пощадить его, как ты это сделал по возвращении.

– Признаюсь, я был ублюдком, и не только в том смысле, что я незаконнорожденный, – Люсьен протянул к ней руку, и Эвелин взяла ее, их пальцы переплелись. – Черт возьми, Эвелин, я был последним из негодяев, заставив тебя торговать своей невинностью в обмен на жизнь твоего отца, на идиотские карточные долги. Я был не лучше, чем Уигби.

– Это действительно нельзя назвать джентльменским поступком, – согласилась она. – Но мы оба были тогда другими. И не забывай, что те три ночи, что мы провели вместе, подарили нам Хлою. Из-за одного этого я никогда не буду жалеть о том, что произошло.

– Ты слишком легко прощаешь, – прошептал Люсьен.

– Это наше прошлое. Давай не будем оглядываться назад. – Эвелин шевельнулась, зашуршал шелк. – Так как – будем продолжать обсуждение, – спросила она, проводя рукой по вздыбившемуся в его брюках бугру, – или есть более неотложные дела, достойные нашего внимания?

– Определенно есть более неотложные дела. – Люсьен поднялся, потянув за собой Эвелин. Отбросив шахматную фигурку, которая все еще была в его руке, он полностью переключился на белую королеву, находившуюся в его объятиях. Взяв в ладони ее лицо, он поцеловал жену.

Эвелин таяла в его объятиях, она с готовностью разомкнула губы в ответном поцелуе и с тихим стоном наслаждения закинула руки за шею Люсьена. Он был настойчивым, она уступчивой. Люсьен обхватил ее руками, и ее сочные груди вдавились в его грудную клетку, а мягкий живот прижался к его возбужденной плоти. Она изгибалась, пытаясь еще сильнее вжаться в него, будто хотела слиться с ним.

– Я хочу тебя, Люсьен, – шептала она между поцелуями. – Я хочу, чтобы ты проник в меня.

Он снова впился в ее губы, отдаваясь безотчетному желанию обладать ею.

Желание переполняло Эвелин, у нее подкашивались нога, дрожали руки. Люсьен целовал ее ненасытно, жадными руками комкая шелк ее ночной рубашки. Она цеплялась за его сюртук, ухитрившись расстегнуть его и наполовину стянуть с его плеч. Он немного отстранился, помогая ей снять его полностью, затем положил ее руки на пуговицы жилета.

– Расстегни их.

Необузданность в его темных глазах напомнила Эвелин прежнего Люсьена. Признанный обольститель, искусный любовник. Ее пальцы дрожали, но ей удалось расстегнуть пуговицы на его жилете. Он освободился от жилета, его взгляд из-под полуопущенных век молчаливо сулил растопить всю остававшуюся в ней сдержанность. Эвелин вцепилась в его галстук и стащила его, расстегнула воротник и торопливо начала выдергивать рубашку из брюк.

– Эвелин. – Неожиданно став серьезным, Люсьен остановил ее руки, прежде чем она успела стянуть его рубашку через голову. – Я могу не снимать ее, если тебе так будет лучше.

Она нахмурилась.

– Я не понимаю.

– Рубашку. – Люсьен выглядел смущенным, но не отводил взгляда. – Я могу не снимать ее, если тебе так удобнее.

– Почему это должно быть для меня удобнее?

– Или мы можем пойти наверх. Загасить свечи...

– Люсьен, в чем дело?

Он вздохнул, закрыв глаза, затем вновь открыл их.

– В моих шрамах, Эвелин. Если тебе неприятно смотреть на них, я могу остаться в рубашке или можно пойти наверх, где темно.

– О Люсьен. – Она погладила его по щеке. – Твои шрамы не беспокоят меня. И никогда не беспокоили.

Люсьен удивленно округлил глаза.

– Но... ты ведь ничего не сказала, когда впервые увидела их. Я думал, что тебе неприятно.

– Нет. Совсем не так. – Ее голос срывался от нежности к этому сильному и ранимому мужчине. – Конечно, я расстроилась, была в ужасе, представив себе, что ты пережил. Я тогда только поняла, почему ты так ненавидел моего отца, и не могла ставить тебе это в вину.

Люсьен закрыл глаза и вздохнул с облегчением, позволив себе наконец расслабиться.

– В то утро, когда мы чуть было не занялись с тобой любовью в столовой, ты отступила именно после того, как коснулась моих шрамов. – Люсьен открыл глаза, и глубина чувств, которую выражал его взгляд, потрясла Эвелин. – Я был уверен, что ты испытывала отвращение к ним. Что из-за этого ты не захочешь близости. – Он засмеялся, подтрунивая над собой. – Это был сильный удар по самолюбию могучего Люцифера. Вот тогда я и понял, что никогда не стану прежним.

– Такой, как сейчас, ты мне намного больше нравишься. – Эвелин потянулась и нежно поцеловала мужа, стараясь вложить в этот поцелуй всю свою любовь. – Я так хочу, чтобы мы любили друг друга. Я так хочу тебя.

Эвелин потянулась к воротнику его рубашки, но Люсьен опередил ее. Стянув рубашку через голову, он помедлил лишь секунду, прежде чем отбросил ее. Его мускулистый торс блестел в мягком свете огня, и Эвелин не смогла подавить желания провести рукой по его поросшей волосами груди. Она дотронулась пальцем до одного из тянувшихся по его телу рубцов.

– Как ты мог думать, что это делает тебя менее желанным? – прошептала она. – В моих глазах то, что ты вынес такие жестокие испытания, делает тебя еще более притягательным.

– Я... – У Люсьена прервался голос, и он отвел взгляд, но Эвелин успела заметить, как повлажнели его глаза. – Перед моим возвращением... некоторые женщины были не столь понимающими.

Эвелин ощутила острую боль при упоминании о других женщинах, но затем она напомнила себе, что тогда он еще не был ее мужем. Тогда он еще мог делить постель с кем хотел.

Но теперь он принадлежит только ей.

– С их стороны было глупо из-за такого пустяка отказываться от удовольствия лечь с тобой в постель. – Люсьен то ли сдавленно всхлипнул, то ли хохотнул. Гордость не позволяла ему повернуть лицо к Эвелин. Она дразняще повела пальцем от его горла вниз по груди, поглаживая волосы, до пояса брюк. Здесь она задержалась, проведя рукой по вздрагивавшим мышцам его живота и игриво похлопав большим пальцем по пуговицам его брюк. – Займись же наконец со мной любовью, пока я не сошла с ума от желания!

Тогда он посмотрел на нее; эмоции обострили черты его лица. Согнув в локте руку, Люсьен приблизил лицо Эвелин к себе и прильнул к ее рту жадным, жарким поцелуем. Она изогнулась в его объятиях, охватив руками его мускулистый торс. Жесткие волосы его груди щекотали ее кожу через тонкий шелк ночной рубашки, Эвелин терлась о его грудь, наслаждаясь возбуждающими прикосновениями.

С низким стоном Люсьен стянул один рукав ее рубашки, оголив плечо, и, уткнувшись в него, начал целовать. Он мягко прикусил кожу на шее Эвелин, и тело ее встрепенулось. Люсьен нетерпеливо обнял жену, при этом одной рукой, покоившейся на ее лопатках, он прижимал Эвелин к себе, в то время как другой гладил ее чувствительные ягодицы.