— Обвиняешь меня во лжи?
— Ты лжешь только себе, любимый.
— Верно. Ведь эта ложь убила мою мать, — начал он, едва одерживая гнев. — Проклятие не предлог, Кейт, оно реально и вполне может пасть на меня. Поэтому я скорее предпочту, чтобы мой род прервался, чем жениться или хотя бы полюбить. Пойми это.
— Ты не то говоришь, — мягко упрекнула она. — Потому что просто испуган, Роэн.
— Черт возьми. Испуган не я! — взревел он. — Я тот, кто путает других! Ты понятия не имеешь, на что я способен! Мне известно, кто я и как далеко могу зайти! Поэтому и сделал тебе предложение быть моей. Прими его или уходи. Либо ты остаешься моей любовницей, либо станешь никем. Большего я ничего не могу сделать.
Он немедленно понял, что сказал что-то не то. Зеленые глаза прищурились. В их глубинах полыхнул вызов.
Дьявол! Когда же он усвоит, что она упряма не менее, чем он!
— Прекрасно. — Она подошла к дивану и стала собирать части маскарадного костюма.
— Может, удостоишь меня ответом?
— Хочешь ответа? Разумеется, ваша светлость. Вот ваш ответ.
Схватив пачку банкнот, она швырнула их ему в голову и устремилась к двери. Молодец!
— Значит, ничего особенного, — уточнил он.
Она не остановилась.
— Вернись!
— Скоро ты окажешься в самом разнообразном обществе. Наслаждайтесь своими потаскушками, герцог, но я не стану одной из них. — Она остановилась у порога и обернулась. — Остаток жизни ты будешь жалеть, что потерял меня, Уоррингтон.
— Ах если бы я получал пенни каждый раз, когда это слышал!
Она изумленно покачала головой:
— Почему ты так бессердечен?
— Потому что у меня нет сердца, мисс Мэдсен! — резко воскликнул он. — Разве к этому времени вы еще не поняли? Спросите последнего парня, которого я убил в Неаполе.
Побледнев, она вернулась. Он неумолимо смотрел ей в глаза, пока она нерешительно приближалось к нему. Но на самом деле не мог больше держать в себе горечь собственных тайн. Она должна знать всю мерзость человека, с которым имеет дело.
— Того, уничтожить которого я был послан. В доме были его жена и трое малышей. Поэтому я увел его в сад. Он схватился за мой пистолет. Они услышали выстрел. Потом раздались вопли, когда они вышли и увидели его мертвым. Конечно, к тому времени я уже скрылся. А теперь скажи, заслуживает ли кто-то вроде меня того, что называешь любовью. Не заставляй меня мечтать о том, что я не могу иметь.
— Неужели не понимаешь, о чем я все это время говорила? — тихо спросила она исполненным невыразимой нежности голосом. — Любовь — это все, в чем ты нуждаешься, дорогой, и я могу дать тебе эту любовь.
Глаза ее наполнились слезами. Но она храбро потянулась к нему.
— Я люблю тебя, Роэн.
— Прекрати эту глупость!
Он оттолкнул ее и отвернулся, изо всех сил стараясь не доказать, как потрясен.
— Да. Я люблю тебя, и ты это знаешь.
— Это заблуждение, Кейт. Я не гожусь для любви. И больше не говори со мной об этом, — выдавил он.
— Роэн…
Краем глаза он заметил ее полный недоумения взгляд.
— Кейт, если ты лишишь меня воли, сама же потом и пострадаешь.
Он смотрел прямо вперед, отказываясь видеть ее слезы.
— А я скорее умру, чем соглашусь ранить тебя.
— А что, по-твоему, ты сейчас делаешь?
— Оставь меня, — приказал он. — Я не могу дать тебе того, что ты хочешь.
Она покачала головой, развернулась и зашагала к двери. Сердце Роэна колотилось так, что он зажмурился.
А когда снова открыл глаза, ее уже не было.
Ярость сменилась холодным отчаянием. Черт!
Он с силой ударил кулаком в стену, оставив вмятину. Он до сих пор не верил, что так больно ранил ее.
Роэн продолжал стоять, тяжело дыша. Не обращая внимания на окровавленные костяшки пальцев и стараясь сдержать гнев.
Это больно. Очень больно. Признаться в любви, чтобы тебя отвергли!
Но Кейт не могла отречься от надежды. Она и сама не подозревала в себе такого упорства. Вытерев слезы, она поклялась не сдаваться.
Роэн нуждается в ней, знает он это или нет.
Да, кое-что из сказанного им было обидным и бессердечно-холодным. Но он не хотел ее обидеть. Просто пытался защищаться на свой лад. Оскорбился, когда она отдала ему деньги.
Он хотел диктовать условия того, «как далеко может зайти», позволив себе подобраться поближе к ней.
Но она твердо решила стоять на своем. Когда-нибудь он смягчится.
Роэн думал, что сможет прогнать ее своим грозным рыком или отпугнуть жуткими историями об убийстве в Неаполе. Но она еще яснее поняла, что он нуждается в ее любви.
Несмотря на его зловещие предупреждения, она знала, что он не способен причинить ей зло.
Как Роэн мог подумать, что не годится для любви? Он благороден, бескорыстен и храбр. И все же, кажется, не видит этого. Не видит, что он достоин ее преданности! Как бы она хотела, чтобы он не боролся с самим собой. Но не важно. Она так же терпелива, как он упрям.
В любом случае их ссора не изменила планов на вечер. Оба были достаточно здравомыслящими, чтобы отбросить все личные переживания ради общего дела.
Ночью, как и планировалось, в простом убогом экипаже, которым обычно пользовались слуги, они отправились в лавку крысолова в Шадуэлле.
Паркер сидел на козлах. Уилкинс, вооруженный до зубов, восседал на крыше экипажа. Элдред занял комнату в пансионе, которую снял Роэн, на случай если что-то пойдет не так.
Тьма была непроглядной, январский холод — неумолимым.
Роэн сидел рядом с Кейт, мрачный и отчужденный как корнуолльские скалы. Кейт чувствовала себя полной дурочкой в своем нелепом костюме. Волосы были скрыты под омерзительным старым париком. Белый чепец с оборочкой был завязан под подбородком. Очки с простыми стеклами криво сидели на носу. Под колючее шерстяное платье были подсунуты подложки, зрительно утолщавшие фигуру. Но по крайней мере оно было теплым.
Напротив них сидел Питер Дойл. Она надеялась, что ему можно довериться. Если он предаст их, Роэн точно убьет его на месте. Помятый молодой контрабандист явно нервничал, и не без причины. Что, если О’Бэньон откажется принять высокого незнакомца, заменившего Дэнни Дойла?
Кейт искоса глянула на герцога. Тот выглядел настоящим головорезом. И очень походил на самого дерзкого в Англии разбойника.
Должно быть, с ней что-то неладно, потому что даже сейчас, в таком виде, Роэн безумно ее привлекал. Он покрыл лицо бронзовым гримом, сразу став загорелым как пират, втер оливковое масло и пыль в длинную мерную гриву, которая теперь казалась грязной и взъерошенной, повязал красную косынку на шею, и вдобавок буквально обвешался оружием. Картину дополняли засаленная рубашка, черный жилет и широкие матросские штаны, подхваченные веревкой и заканчивавшиеся ниже колена. В заляпанных грязью сапогах прятался пистолет в маленькой кобуре и еще один кинжал.
