Но вместо того чтобы броситься исполнять приказ Дункана, Локлан словно прирос к полу, высматривая Мармадьюка. Нахмурившись, Дункан подбоченился.
– Здесь я хозяин, а не сэр Мармадьюк, – заметил он резко. – Делай, что я сказал.
Щеки Локлана порозовели и, почтительно склонив голову, он бросился выполнять приказ.
Дункан проводил его взглядом и обернулся к Фергусу:
– Пошли несколько человек в мою спальню. Там на стене за самым большим гобеленом они найдут дверь тайного хода. Он ведет к основанию башни. Пусть замуруют его с обеих сторон.
Мармадьюк вздохнул. Дункан поддел друга:
– Как видишь, всезнайка, ты знал не все.
Он повернулся к остальным:
– Парни, вы устали. Некоторые ранены. У кого нет сил, я не прошу присоединиться ко мне. Кто пойдет, могут не вернуться. Кеннет – смелый, опытный воин. Его люди хорошо обучены. Те, кто останется, пусть сразу ложатся спать и набираются сил, чтобы в наше отсутствие быть надежной защитой замка.
Никто не двинулся с места.
Из дальнего конца зала донеслось: «Спасем короля!»
Остальные присоединились к боевому кличу, и он прокатился по залу, сотрясая стены.
Дункан, сложив на груди руки, одобрительно кивнул. К горлу подступил ком, в глазах защипало.
Когда шум стих, чья-то крепкая рука взяла его за локоть.
– Разреши мне возглавить отряд, – прошептал Мармадьюк. – Фергус прав, ехать в твоем состоянии – чистое безумие.
– Это мой долг. Мои жена и сын похищены, – твердо ответил Дункан.
Ропот прошел по залу.
Люди во все глаза смотрели на Дункана.
Дункан все понял.
Он сам удивился, что эти слова так легко сорвались у него с языка. Ведь он все еще не был уверен, что Робби – его сын.
Но сейчас это уже не имело никакого значения.
Главное – чтобы он вернулся.
Наступившую тишину нарушил чей-то всхлип.
Потом еще один.
Старый Фергус торопливо утер нос рукавом и отвернулся.
Дункан с удивлением увидел, что дворецкий плачет.
Покраснев до кончиков ушей, Дункан сердито окинул взглядом зал.
– Хватит пялиться на меня, пора готовиться в дорогу. И не вздумайте болтать о том, что услышали. Все остается по-прежнему.
К его величайшему неудовольствию, судя по выражению лиц, ему никто не поверил.
Линнет устало прислонилась спиной к стволу дерева, вытянув ноги. После того как Кеннет освободил ее от веревок, ей все время приходилось выполнять требования похитителей и ухаживать за ранеными под страхом постоянных угроз в адрес Робби.
У нее не было выбора, и она выполняла каждую прихоть. Спина так болела, что она ходила сгорбившись, как старуха.
Наконец в туманный серый предрассветный час на второй день после похищения ей разрешили побыть с Робби. Он мирно спал, свернувшись калачиком рядом с ней, укрытый изношенным одеялом, которое набросил на него кто-то из людей Кеннета.
Почти все уже спали. Бодрствовали только Кеннет и еще несколько человек. Он присел у догорающего костра с кубком вина и тихо говорил о чем-то с наглого вида парнем, который поднял пустую кружку, требуя, чтобы Линнет подлила ему вина.
Линнет не двинулась с места, лишь молча посмотрела на него ледяным взглядом.
По правде говоря, у нее просто не было сил подняться.
– Кажется, наша леди слишком утомлена и не хочет прислуживать своим ничтожным спутникам, – усмехнулся парень.
Кеннет раздраженно фыркнул:
– Может быть, она изменит свое мнение, когда мы все по очереди покажем ей, каким приятным занятием может оказаться обслуживание мужчин низкого происхождения. Скоро у нас появится такая возможность.
– О-о! Если бы она видела, какой у тебя огромный…
– Хватит, – ухмыльнулся Кеннет. – Не хочу, чтобы она страдала от тоски по нему. У нее будет достаточно времени, чтобы подробно изучить мое мужское достоинство, а потом и твое.
Он посмотрел на Линнет, и похоть в его взгляде заставила ее вздрогнуть.
– Ей так понравится, что она предпочтет нас моему угрюмому братцу.
Кеннет направился к ней. Стараясь не выдать своей тревоги, Линнет нащупала в складках плаща крошечный флакон в кожаном футляре.
Она едва не забыла о нем.
Во флаконе был крепкий настой валерианы.
Ее единственная надежда на спасение.
Кеннет подошел и, не говоря ни слова, пнул ее ногу носком сапога, поддев край плаща, задрал его, открывая ее лодыжки и икры. Забыв предосторожность, Линнет нахмурилась.
– Оставь меня в покое, свинья, – прошипела она, сжимая флакон. – Только посмей ко мне прикоснуться, и при первой же возможности я лишу тебя твоего мужского достоинства.
Раздались смешки и грубые замечания. Кеннет побагровел.
– Придержи язык. Мой брат плохо объездил тебя. – Он с трудом сдерживал бушующую в нем ярость. – Но я с удовольствием исправлю эту его оплошность. В его же постели, как только выкурю из логова, которое должно принадлежать мне.
Линнет, поджав губы, с негодованием смотрела на него.
Ее молчание лишь распаляло его гнев. Он схватил ее за плечи и рывком поднял, кивнув в сторону парня, протягивающего кружку.
– Налей нам вина, – приказал Кеннет.
Линнет не отвела взгляд.
– Отпустите меня, тогда налью.
Он убрал руки и, прищурившись, добавил:
– И следите за своими манерами, леди. Мне приходилось иметь дело с куда более капризными девками, чем вы.
Линнет демонстративно отряхнула рукава и, высоко подняв голову, зашагала к куче припасов. Там, недалеко от места, где были привязаны лошади, лежали фляги с вином.
Лошади были великолепные, наверняка краденые. Но не это волновало Линнет, она сама собиралась украсть одну из них, как только Кеннет крепко уснет после вина с валерианой.
– И побыстрее, – крикнул он. – Нас мучает жажда.
Линнет улыбнулась.
Чем больше они выпьют, тем лучше.
Линнет схватила глиняный кувшин. По спине побежали мурашки, но она взяла себя в руки и достала из складок одежды флакон.
Оглянувшись через плечо, открыла пробку, вылила содержимое в кисло пахнущее вино и быстро вернулась к костру.
Кеннет протянул ей кубок.
– Из тебя получится отличная служанка. Скоро тебе придется предлагать нам не только вино. – Он окинул ее пристальным взглядом. – А гораздо больше.
Линнет молча наполнила до краев его кубок.
Один раз, потом еще и еще. У Кеннета стал заплетаться язык, слипались глаза.
Она вернулась на свое место и стала ждать.
Ждать и наблюдать.
Ей казалось, что прошла целая вечность. Она внимательно разглядывала бандитов, особенно Кеннета.
Наконец в лагере воцарилась тишина, нарушаемая лишь храпом. Костер погас.
Затаив дыхание, Линнет легонько коснулась плеча Робби. Он открыл глаза и хотел что-то сказать, но Линнет приложила к его губам два пальца.
